Ну, как теперь?
М и л а. Торчат.
Ю р а. Торчат?
М и л а. Эх, ты, дикобразик мой!
Ю р а. Разве очки надеть? Все-таки солиднее будет. (Надевает очки с темными стеклами.)
М и л а. Ой, нет, только не черные! Папа говорит, что нельзя на жизнь сквозь черные очки смотреть!
Ю р а (снимая очки). Вот видишь… Мила! Может, их чем-нибудь… (Приглаживая волосы.) Сметаной, что ли?
М и л а. Струсил?
Ю р а. Мила!
М и л а. Струсил? (Подходит к нему, берет его за пуговицу пиджака, ехидно-ласково.) Струсил? Увидишь, как еще заживем с тобой!
Ю р а. Эх, Милочка!
М и л а. Губошлепик ты мой!
Объятия.
Подготовился хорошо?
Ю р а. Набросал.
М и л а. Что набросал?
Ю р а (показывает на карман). Основные мысли.
М и л а. Только не сбейся. Ясно, коротко. Папа сперва потопорщится, а потом согласится. Я уж его знаю. Едешь с ним на рыбалку, знакомишься с Сапожниковым, читаешь ему свой очерк…
Ю р а. Как-то нехорошо. Совсем незнакомому человеку.
М и л а. Но это же Сапожников. Ты что, не знаешь, что у каждого начинающего писателя обязательно должна быть рука?
Ю р а. А кто тебе это сказал?
М и л а. Папа. И чем выше, тем лучше. Иначе заклюют.
Ю р а (протестующе). Мила…
М и л а. Нет-нет, пожалуйста, не выдумывай. Прочти-ка мне еще раз… Я хочу послушать…
Ю р а. Все снова?
М и л а. Только с самым сильным выражением. Пойми — от этой встречи, может быть, вся наша будущая жизнь зависит! Ну, губошлепик мой…
Ю р а (ворчливо). Губошлепик… (Достает листок, начинает читать.) «О чем вздыхала свинарка?»
М и л а. Хорошо. Интригует. Дальше!
Ю р а (с воодушевлением). «Золотое солнце, словно горячий блин, катилось по синей сковороде неба. Обрывки песен таяли в предвечернем воздухе, и отдельные клочки их застревали в ушах, вызывая грустное настроение. Анна Костромитина стояла у своего родного свинарника, и народные вышивки на ее плечах тихо шевелились от потаенных вздохов. О чем же вздыхала свинарка?»
М и л а (хлопая в ладоши). Хорошо, Юрочка! Молодец! Я тебе всегда говорила: лирика — твоя стихия!
Ю р а (мрачно). Не знаю…
М и л а. Что «не знаю»?
Ю р а. Вымарали.
М и л а. Как — вымарали? Что?
Ю р а. Стихию. Редактор говорит: «Жизнь не лирика. Жизнь — это факты». Может, и правда по-другому надо писать?
М и л а. Что ты, что ты! Это настоящая литература!
Появляется Б о ч к о в. В руках у него удочки, спиннинг, какие-то кульки. Следом за ним Л ю б о в ь М и х а й л о в н а с бреднем, К о с т я.
Б о ч к о в (Любови Михайловне). Каша остыла? Волоки все на крыльцо! Не звонили еще?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Нет, Ваня.
М и л а (выходя вперед). Папа, это Юра. Мы с ним учились в школе, помнишь? Ты должен его выслушать.