Неторопливый ход моих мыслей прервали не то грозовые раскаты, не то звериное рычание:
— Лорейн!!!
Кажется, герцог всё-таки добрался до спальни.
Сначала до своей, а потом и до моей. Нет бы постучаться, как делают все вежливые люди. Но вежливость и Кристофер были понятиями несовместимыми. Вот интересно, в каких джунглях его воспитывали?
Дверь распахнулась, лишь чудом не поцеловавшись со стеной, и на пороге возник его мрачная светлость. Настолько мрачная, что полумрак за его спиной больше напоминал первые сумерки в летний день.
— Я всё понимаю, ты на меня злишься, — трепеща ноздрями (ну или как это называется), начал зловерный. Благого в Грейстоке отродясь не было.
Я его невозмутимо перебила:
— Ошибаешься, Кристофер, я на тебя никогда не злилась.
К выражению суровой мрачности на физиономии Грейстока добавилась капелька удивления. Он дёрнул бровями, а я меж тем добавила:
— Раньше я тебя ненавидела. Сейчас же ровным счётом ничего к тебе не испытываю.
Себе об этом тоже следовало иногда напоминать. Для профилактики всяких нежелательных болезней вроде сердечных.
— И поэтому ведёшь себя, как ребёнок? — прорычали с порога.
Я отложила щётку.
— Разве тебе не понравилась твоя комната?
— К сожалению, Лорейн, я не дальтоник, — проскрипел зубами глава разведки.
— Ой, подумаешь, — махнула рукою. — Розовые обои. Зато ты заметил, какая она просторная?
— В отличие от кладокабинета?
— Как же сложно угодить вашей светлости. — Поспешила перекинуть волосы на плечи, потому что сорочка из тонкой ткани не оставляла простора для фантазии. — При желании, Кристофер, ты всегда можешь вернуться к себе, в привычную обстановку. Как видишь, я тебя в Монтруаре не удерживаю.
На этом свете, к слову, тоже.
Я всё ещё рассматривала такой вариант развода.
Пройдя в комнату, Грейсток хищно огляделся.
— Или я могу занять спальню, на которую имею полное право. — Его взгляд остановился на кровати, и в меня плеснуло яростью. — Эта постель мне тоже больше нравится.
Ну знаете ли…
— Я, конечно, всё понимаю: наглость — второе счастье, — медленно поднялась. — Но я и предположить не могла, что в тебе столько г… этой самой наглости. После всего, что между нами было, ты ещё смеешь говорить мне о своих правах? После того как бросил меня у алтаря!
Толку переливать из пустого в порожнее, но… не сдержалась! Слова вырвались, вместе с каким-то утробным рычанием и горячим желанием плюнуть на вазы. Вернее, плюнуть хотелось в кое-чью отмороженную рожу, а вазы разбить о голову. Кристофера. Все до единой.
Ничего! Накуплю новые. Надо же на что-то спускать его деньги.