— Подождите! — раздался негромкий возглас Дины Ласцио. Все повернулись к ней. Было что-то необычное во всем ее облике, может быть, глаза казались более длинными и сонными, чем всегда. Она обращалась к Вулфу: — Должны мы прервать вас, если вы говорите неправду?
— Полагаю, нет, мадам, с вашего разрешения. Если вы будете оспаривать каждое мое заявление, мы ни к чему не придем. Почему бы вам не подождать, пока я закончу? Если я лгу, вы сможете опротестовать меня по всем пунктам.
— Радио включила я. Все это знают. Вы говорите, это условный сигнал…
— Да, говорю. Прошу вас, не будем превращать наш разговор в перебранку. Я говорю об убийстве и выдвигаю серьезные обвинения. Дайте мне закончить, дайте высказать все и тогда возражайте, если можете. Тогда или я буду дискредитирован, или кто-то другой из сидящих здесь будет… Мистер Толмен, вы в Западной Виргинии вешаете?
Толмен кивнул, не сводя глаз с лица Вулфа.
— Значит, кто-то умрет в петле. Как я уже сказал, человек прятался там, — Вулф указал на дверь на террасу, — в кустах, неподалеку от открытых окон гостиной, так что, когда радио известило его, он мог видеть, как Берен вернулся в гостиную. В тот же миг он вошел на террасу и проник в столовую через эту дверь. Стоявший у стола Ласцио удивился, увидев служащего в униформе, а человек надел униформу Канова-Спа и выкрасил себе лицо жженой пробкой. Он подошел вплотную и дал Ласцио узнать себя, потому что Ласцио его хорошо знал. «Смотри-ка, — сказал человек с улыбкой, — разве ты не узнаешь меня? Я мистер Уайт, — (мы будем пока называть его так, ибо он и на самом деле был белый), — я нарядился в этот костюм, мы сейчас сыграем с ними шутку, ха-ха… Это будет очень забавно, ха-ха, Ласцио, дружище. Иди за ширму, а я встану возле стола…» Конечно, никто, кроме Ласцио, не слышал этих слов. Слова могли быть другие, но, какие бы они ни были, цель была достигнута: Ласцио ушел за ширму, а Уайт, взяв со стола нож, ударил его в спину и попал в сердце. Смерть наступила мгновенно, не было ни борьбы, ни крика, достаточно громкого, чтобы его можно было услышать в гостиной или буфетной. Видя, что нож сделал свое дело, мистер Уайт оставил его в спине жертвы и уже выходил из-за ширмы, когда уголком глаза заметил, что дверь в буфетную — вот эта — приоткрыта на дюйм и человек, цветной, смотрит на него в щель. Не знаю, продумал ли он заранее, что следует сделать в таком случае, или просто проявил удивительное хладнокровие, но он спокойно остался стоять на месте, глядя прямо в глаза входившему, и приложил палец к губам. Простой и превосходный жест. Он мог и не знать — скорее всего, не знал, — что в тот самый момент дверь, ведущая на террасу позади него, тоже была приоткрыта и оттуда на него смотрела женщина. Однако его маскарад сработал и в том и в другом случае. Чернокожий увидел подделку, принял его за одного из гостей, решившего устроить розыгрыш, не забеспокоился и не вмешался. А женщина подумала, что это кто-то из служащих, и тоже оставила все как есть. Прежде чем уйти из столовой, мистер Уайт попался на глаза еще одному человеку — старшему официанту Моултону, но тот видел только его спину. Могу назвать всех поименно. Первым в дверь заглянул Пол Уиппл, один из здешних официантов, который, кстати сказать, изучает в Гарварде антропологию. Женщиной, увидавшей Уайта через дверь на террасу, была миссис Лио Койн.