Но я отвел удар. Я дал Оделлу такой толчок под ребро, что он подпрыгнул.
— Вот оно что! — рассмеялся я. — Теперь вспомнил! Это когда мы с вами сидели над той тропинкой и бросали вниз камни, а вы мне показали вашу скалу, точно! Вы, конечно, не говорили мистеру Толмену всего, о чем мы беседовали, поэтому он думает… Вы сказали ему, как я рассказывал вам обо всех этих паршивых итальянских и польских поварах, что они готовы от зависти поубивать один другого? И что Ласцио зарабатывает больше всех, шестьдесят тысяч баксов в год, поэтому на него они набросятся на первого, да еще в очередь выстроятся? А потом вы показали мне ту скалу и объяснили, как вам удается выбираться из отеля в такое время дня. — Я повернулся к Толмену. — Мы разговорились, как приятели, только и всего. Если хотите искать здесь какой-то скрытый смысл — на здоровье! Если бы я рассказал вам, что Оделл говорил о той скале… — Я снова засмеялся и ткнул своего приятеля под ребро.
Толмен хмурился, но на этот раз не на меня.
— В чем дело, Оделл? Вы не так рассказывали.
Я не мог не перевести игру на Оделла. Он старательно делал вид, что разговором совсем не заинтересован. Воплощенная высшая справедливость, он все еще не смотрел на меня, а уставился прямо в глаза Толмену:
— Кажется, мой язык не мелет сам по себе. Кажется, он говорит, что ничего особенного и не было. Но я ясно запомнил имя Филипа Ласцио: любой детектив ухватится за разговор об убийстве…
Косоглазый громила неожиданно заговорил тягучим мягким голосом:
— Вы что-то очень неточно говорите, Оделл, вам что-то слишком много кажется.
— Говорил он вам, что Ласцио собираются убить, или не говорил?! — требовательно спросил Толмен.
— Ну… он это сказал, да. То есть что они все завистливые, а Ласцио получает шестьдесят тысяч. Точно, он это сказал. А больше вроде ничего.
— Так что же, Гудвин? Почему это вы выбрали Ласцио?
Я поднял руки:
— Я его не выбирал. Я случайно упомянул его, потому что он обогнал всех — и в деньгах, и во всем остальном. Я тут прочел заметку — хотите взглянуть?
— Мы теряем время, — протянул шериф. — Убирайтесь к дьяволу, Оделл!
Мой приятель повернулся и вышел, так и не удостоив меня взглядом.
— Приведите сюда Вулфа! — приказал Толмен полицейскому.
Я сидел спокойно. За исключением нескольких сучков, о которые я мог бы споткнуться, я был вполне доволен собой. Интересно, что сказал бы инспектор Кремер из нью-йоркской уголовной полиции, если бы узнал, что Ниро Вулф позволяет привести себя на допрос к провинциальным ищейкам в половине четвертого ночи из боязни поссориться с местным прокурором. Он не ложился так поздно с тех самых пор, когда Клара Фокс ночевала в нашем доме. Я подумал, что могу оказать посильную помощь, и принес из коридора большое кресло.