Проблема стульев была решена, когда им разрешили сесть на пол. Всего их было четырнадцать. Вулф, прибегнув к своему излюбленному тону — «как мужчина с мужчиной», принес свои извинения. Затем он захотел узнать их имена и убедился, что запомнил все. На это ушло еще десять минут. Мне было любопытно, с чего он начнет, но, оказывается, еще не все приготовления были сделаны: он спросил, чего бы они хотели выпить. Они прошумели, что ничего не хотят, но он сказал, что это чепуха, может, нам придется сидеть всю ночь. Это, похоже, не особенно пришлось им по душе. Дело закончилось тем, что я был послан заказать по телефону пиво, бурбон, имбирный эль, газированную воду, стаканы, лимон, мяту и лед. Все это означало, что Вулф настроен весьма решительно. Когда я присоединился к собранию, он говорил, обращаясь к низенькому толстяку, одетому не в зеленую куртку:
— Я рад возможности выразить вам свое восхищение, мистер Кребтри. Мистер Серван сказал мне, что мусс из икры шэда готовили вы. Любой кулинар мог бы гордиться им. Я заметил, что мистер Мондор попросил добавки. В Европе нет такой икры.
Толстяк молча кивал. Все они держались скованно. Многие избегали смотреть на Вулфа. Он сел лицом к ним, обвел всех глазами. Наконец, глубоко вдохнув, он начал:
— Видите ли, джентльмены, у меня очень мало опыта общения с людьми вашего цвета кожи. Такое заявление может показаться вам бестактным, но это не так. Ясно, что с разными людьми следует говорить по-разному. Широко распространено мнение, что в этой части страны между белыми и черными существуют совершенно определенные отношения. Это, вне всякого сомнения, верно в целом, но, как подсказывает вам собственный опыт, допускает огромное число вариантов. Например, здесь, в Канова-Спа, вы хотите попросить об услуге и обращаетесь к мистеру Эшли, управляющему, или к мистеру Сервану. Мистер Эшли — грубый, раздражительный, очень тщеславный человек, и он буржуа. Мистер Серван вежлив, благороден, чувствителен, и он художник. Ясно, что ваше обращение к мистеру Эшли будет иным, нежели к мистеру Сервану.
Но даже еще важнее, чем индивидуальные, особенности расовые и национальные. Вот что я имел в виду, когда говорил, что у меня мало опыта общения с чернокожими людьми. Я подразумеваю чернокожих американцев. Много лет назад я вел некоторые дела с жителями Египта, Аравии и Алжира, но это, конечно, совсем другое. Вы, джентльмены, американцы, гораздо более американцы, чем я, так как я родился не здесь. Для вас же эта страна родная. Это вы и ваши соотечественники — и белые, и черные — позволили мне жить здесь, и, думаю, вы разрешите сказать, что я благодарен вам.