— Знаю. Я могу сейчас представить объяснение, которое полностью очистит его. Но я сделаю это лишь на определенных условиях.
— Каких?
Вулф глотнул шоколаду и вытер губы.
— Они не особенно обременительны. Во-первых, если объяснение вызовет сильное сомнение в виновности Берена, он должен быть немедленно освобожден.
— Кто будет решать, насколько сильно сомнение?
— Вы.
— Хорошо, согласен. Это можно сделать за пять минут.
— Отлично. Во-вторых, вы скажете мистеру Берену, что именно я отыскал свидетельство, которое его освободило, я один отвечаю за него и что только Богу ведомо, что могло бы случиться с ним, если бы я не сделал этого.
Толмен, не переставая хмуриться, раскрыл рот, но шериф опередил его:
— Подожди, Барри. Придержи лошадей. — Он покосился на Вулфа. — Если у вас действительно есть это свидетельство, рано или поздно оно выплывет наружу. Мы здесь, в Западной Виргинии, так медлительны…
— Мистер Петтигрю, прошу вас. Я не говорю о славе, она меня не интересует. Говорите журналистам что хотите, но мистер Берен должен знать совершенно точно, что это сделал я, и сказать ему должен мистер Толмен.
— Ну, Сэм? — спросил Толмен.
— Ни черта не понимаю, — пожал плечами шериф.
— Хорошо, — сказал Толмен Вулфу, — я согласен.
— Прекрасно! — Вулф поставил чашку. — В-третьих, в двенадцать сорок я уезжаю в Нью-Йорк, и ни при каких обстоятельствах, даже если возникнет подозрение, что я убил мистера Ласцио или являюсь соучастником убийцы, меня не задержат.
— Хоть к черту в ад! — воскликнул Петтигрю со здоровым юмором.
— Нет, не в ад, — вздохнул Вулф, — в Нью-Йорк.
Толмен запротестовал:
— А если вы потребуетесь лично как свидетель?
— Не потребуюсь, поверьте мне на слово. Я же собираюсь поверить вам на слово. Даю вам слово, что в течение тридцати минут вы услышите все существенное, что я знаю об этом происшествии. Я хочу быть уверен, что меня не будут задерживать, если вдруг покажется, что я могу пригодиться. Я уверяю вас, что не понадоблюсь ни при каких обстоятельствах, напротив, я буду лишь помехой. Итак, сэр?
Толмен явно колебался.
— Принято на веру. Я согласен, — наконец сказал он.
Если вы представляете себе, как вздыхает канарейка, томящаяся в клетке, когда ее выпускают на волю, то вы получите представление о том вздохе, который вырвался у Вулфа.
— Теперь, сэр, четвертое условие. Для него у меня меньше оснований, но, думаю, оно может быть выполнено. Свидетельство, которое я собираюсь вам представить, получено мной у двух людей. Я сумел получить его, используя методы, которые оказались эффективными. Вас может возмутить тот факт, что эти люди не представили его вам, хотя имели такую возможность. Тут я ничем не могу помочь. Я не могу изменить ваши чувства, но могу попросить вас, и я обещал это. Я хочу, чтобы вы дали слово, что этих людей не будут травить, запугивать, оскорблять, а также не лишат их свободы и не станут преследовать как-нибудь иначе. Это продиктовано соображением, что они только свидетели и ни в малейшей степени не разделяют вины в преступлении.