— Минутку. Не цыплят, а домашней птицы.
— Цыплята и есть домашняя птица.
— Вы просили останавливать вас…
— Но не спорить со мной.
— Спор затеяли вы, а не я.
Он помахал рукой:
— Продолжим. «…Которую начинают давать на первой неделе. Аромат четырехмесячного петушка, который с детства в большом количестве ел голубику, когда он приготовлен с грибами, эстрагоном и белым вином. Или возьмите другое американское блюдо — кукурузный пудинг с цыплятами, луком, петрушкой и яйцом, блюдо просто изысканное, оно уникально. Это, без сомнения, высокая кухня. Этот пример даже лучше, чем со свиньями, вскормленными земляными орехами, поскольку в Европе нет таких орехов. Но там есть цыплята». Цыплята, Арчи?
— Домашняя птица.
— Не важно. «Но там есть цыплята и голубика, но никому в течение веков не пришло в голову объединить их и порадовать нас результатами. Другой пример изобретательности…»
— Эй, подождите! Вы пропустили целый абзац: «Вы можете возразить…»
— Ах да! Не мог бы ты посидеть спокойно? У тебя все время скрипит стул… «Вы можете возразить, что все это не относится к собственно кулинарии, но при ближайшем рассмотрении вы, полагаю, согласитесь, что тут прямая связь…»
Я встал. Мои руки и ноги онемели, и я просто не мог сидеть спокойно. Не спуская глаз с машинописного текста, я подошел к столу и с наслаждением осушил стакан воды. Вулф монотонно гудел. Я решил больше не садиться и встал посередине комнаты, напрягая и расслабляя мышцы ног, чтобы разогнать кровь.
Трудно сказать, что насторожило меня. Я не мог ничего увидеть, потому что смотрел в текст, а до открытого окна было не менее десяти футов. Вряд ли я что-нибудь услышал. Однако нечто заставило меня резко повернуть голову. Но даже тогда я увидел лишь движение в кустах за окном. И уже совсем непонятно, какая сила заставила меня швырнуть листки текста прямо в окно. В ту же минуту показался ствол ружья, я увидел дым, почувствовал запах пороха и услышал голос Вулфа:
— Посмотри, Арчи.
Я посмотрел и обнаружил, что по его щеке течет струйка крови. Секунду я не мог двинуться с места. Мне хотелось выпрыгнуть в окно, поймать сукина сына и по-свойски проучить его. Вулф не был мертв, он сидел в той же позе. Но крови было много. Я подскочил к кровати.
Он разжал губы, чтобы спросить:
— Где рана? Череп? Мозг?
— Черт, нет! — Я был занят осмотром, и от наступившего облегчения у меня сел голос. — Откуда бы взяться мозгу? Уберите руки и сидите смирно. Подождите, я сейчас принесу полотенце. — Я слетал в ванную и, обмотав одним полотенцем его шею, другим стал промокать кровь. — Челюсть, кажется, не затронута, пуля попала в мякоть. Чувствуете слабость?