ЖЕНА. Ты ждешь, чтобы мы бросились тебе на шею? Это было бы как-то неестественно…
МАССАЖИСТКА. Вы бы хоть извинились, я не знаю… Человека все-таки убили.
МУЖ. Так ведь не убили же. Стоит целехонек.
ЖЕНА. А в самом деле – что тогда с тобой произошло? Если это не секрет, конечно.
БУБЕНЦОВ. Как вам хорошо известно, я выехал из гаража на машине с неисправными тормозами. Почему это произошло, вам тоже хорошо известно.
МУЖ. Да, причина неисправности нами теперь установлена.
БУБЕНЦОВ. Шоссе было пустым, и я ехал с большой скоростью. Сколько раз я ездил здесь – пьяным, трезвым – любым. Ездил и думал, что все надоело. Что даже разбиться было бы, в общем, не жалко.
МУЖ. Какая тонкость чувств! И чем же мы были так измучены? Славой? Деньгами?
БУБЕНЦОВ. Представь себе – славой. Представь – деньгами… Только тебе трудно это представить, потому что у тебя не было ни того, ни другого. Пока их нет, к ним еще можно стремиться. Какая-никакая, но – цель. А когда они есть…
МАССАЖИСТКА. Вот тут-то самая трудность и наступает.
ЖЕНА. Но в тот вечер ты не выглядел особенно грустным. И выезжал очень даже бодро.
БУБЕНЦОВ. Я не ехал – я почти летел. И душа моя летела. Это было чувство полного освобождения. Такое человек испытывает, когда ему кажется, что все теперь пойдет по-другому.
МУЖ. Или когда чувствует, что приближается его смерть. Это ведь тоже освобождение.
МАССАЖИСТКА. Но он же не чувствовал, что его смерть приблизилась!
БУБЕНЦОВ. Не чувствовал! Наоборот – наслаждался жизнью, потому что вдруг увидел выход. Так тогда казалось. А потом – эти тормоза… Вот тогда я все почувствовал.
ЖЕНА. Мы с полицией приехали на место аварии. Мне стало по-настоящему жутко. Сгоревшая машина в кювете, вокруг – мигалки, а там, внутри, в этой перевернутой машине… Я так и не посмотрела туда. Не смогла. Я понимаю, как идиотски это звучит сейчас… (Вытирает слезы.)
БУБЕНЦОВ. Ты ведь узнала это место?
ЖЕНА. Конечно, узнала. Мы там с тобой гуляли. Это была первая наша прогулка за город. Сколько нам было?
БУБЕНЦОВ. Лет по девятнадцать. Или двадцать. Точно: нам было по двадцать лет. Мы сели в электричку…
ЖЕНА. А ты – ничего не помнишь! Мы же приехали на автобусе, стареньком таком «Икарусе». Под нашими сиденьями была печка. Она жарила со страшной силой, и я чувствовала, как у меня потеют ноги. Ведь стоял-то май. Почему они ее вообще включили? Я разговаривала с тобой и думала, что встану, а на моей попе проявится влажный круг. И ты меня сразу же бросишь…
МУЖ. Ну, что ты, рыба моя. Подумаешь – круг… Разве из-за таких вещей бросают?