Фа испытывал радость и гордость за проделанную работу, сравнимые с теми чувствами, что охватывали его при виде сына. Малыш Цзихао недавно начал ходить и уже успел набить несколько шишек. Интересно, будет ли эта система оберегать его от подобных мелких ранений?
Вот уже сияла вся деревня, лишь особняк оставался пока темным пятном.
Вейшенг взглянул на кристалл, подпитывающий систему, и заметил, что он почти не светится. Как так? Он же почти на тысячу Ки превышает расчетный объем! Мужчина вновь посмотрел на особняк. Он знал, что каскады, построенные внутри дома, требуют не менее пятисот единиц Ки.
После секундного замешательства Вейшенг кинулся к кристаллу, в несколько движений уничтожил сдерживающий массив и попытался влить свою Ки. Но было уже поздно…
Вейшенг стоял перед мертвой землей и рыдал. Горько, сухо, страшно. Малыш Цзихао, Киую, папа и мама, учитель со своей семьей, слуги, деревня со всеми жителями и скотом, поля, озеро… Всё было мертво. Высосано досуха.
Трава еще оставалась зеленой, хоть и полегла на землю. Где-то там, в новом просторном особняке, лежало тело жены, наверное, она выглядит так, словно прилегла отдохнуть, румянец еще не сошел с ее пухлых щек… Вейшенгу хотелось еще раз взглянуть на нее, взять на руки крепыша Цзихао и прижать его к груди, но он не мог. Всего несколько шагов, и он останется в мертвом круге навечно. Как и вся его семья.
Мужчина сделал первый шаг, второй, переступил невидимую черту и… ничего не произошло. Он прошел еще немного вперед, топнул и заорал:
– Давай же, ешь меня! Вот моя Ки. Бери же! Ну!
Нервно дернул амулет магического зрения и увидел, что система запущена полностью. Высосанной Ки ей как раз хватило на то, чтобы заполнить до конца оставшиеся каскады. В свете амулета деревня выглядела особенно жутко: ни малейшего огонька живых существ, только холодно светятся массивы, которым уже некого защищать.
Тогда Вейшенг расхохотался. Он смеялся долго, до хрипоты, до рвоты, до спазмов в животе. А потом замолчал, вытащил нож и медленно провел лезвием по лицу, от правого глаза до левого угла рта. Он не чувствовал боли, не чувствовал крови, заливающей его лицо, шею и грудь.
Последний взгляд на мертвый дом.
Мужчина без имени, без семьи, без лица отвернулся и пошел на восток.