— Не говори глупостей, — повторил он. — Иди сюда.
Только ждать реакции не стал, подошел сам — спустился на ступеньку ниже, так что наши лица оказались почти вровень, и привлек к себе. Но не поцеловал, а крепко обнял, обхватив меня заодно полами расстегнутой куртки. И я, противореча себе самой, ответила на это, обняла, прижалась виском к его виску.
Змей глубоко вздохнул, по-кошачьи потерся щекой, щекоча кожу мелкими перышками.
Моя наивная, упрямая девочка… — пробормотал он едва слышно. — Нори, я все эти годы не мог тебя забыть. Когда узнал, что ты будешь в школе, насмерть разругался с половиной Совета, но отстоял свое желание поехать. И ты действительно думаешь, что теперь, зная, что на самом деле тогда случилось, что ты в итоге спасла мне жизнь, я отступлюсь и забуду? Смирись. Я слишком долго тебя ждал, чтобы опять потерять. Тем более — по такому глупому поводу!
— Аспис, это невозможно! — выдохнула я. А сама зажмурилась, сжалась и крепче вцепилась в мужские плечи, боясь, что он согласится и уйдет. — Я ведь… змеелов, а ты…
— Змееловов больше нет, Нори! — отрезал он.
— Эй, молодежь! — окликнул зычный голос. — Коляску-то брать будете?
Я вскинулась, озираясь. Поблизости никого больше не было, так что обращался сидящий на козлах нахохлившийся мужик в широкополой шляпе явно к нам.
Змей глубоко вздохнул и отстранился, тоже обернулся к скучающему извозчику.
— Будем, — сказал твердо. И, поймав мою ладонь, потянул к стоящей в паре метров от ступеней крытой повозке с поднятым кожаным верхом и пологом, призванным защитить пассажиров от непогоды.
Змей пропустил меня вперед, назвал адрес. Возница выразительно крякнул, разглядев моего спутника вблизи.
— Ишь ты, какой… разноцветный. И не боишься! Никак правду болтают, будто змеям больше бояться нечего?
— Хочется верить, что так, — отозвался Аспис и забрался ко мне в темное, пахнущее мокрой кожей нутро коляски. Обнял одной рукой, привлекая ближе, и я со вздохом поддалась, прислонилась к его груди и постаралась расслабиться.
Возница еще долго болтал что-то себе под нос — за пологом его было почти не слышно, да того это, кажется, и не смущало. А мы всю дорогу провели в молчании, и…
Кажется, я действительно начинаю успокаиваться и верить, что у всего этого есть какое-то будущее.