Ии Аа Ии Аа Ии Аа.
Я сказал:
– Мы почти уже у машины, Бабуля.
Она смотрела на машину и смеялась надо мной, будто я сумасшедший, и до машины ещё десять миль, а не десять шагов. Дедушка любил говорить, что, когда ты стареешь, время становится короче, а расстояния – длиннее.
Дядя Алан прошёл мимо нас, поглаживая свой костюм и поправляя подбородки. Мама закрыла дверь, и про-цок-цокала мимо, словно лошадь на двух ногах, а Бабуля сказала ей:
– Глядит-ка, эх, я всех вас задерживаю.
Мама сказала:
– Ты нас не задерживаешь. У нас достаточно времени.
Бабуля сказала:
– Вот если б ты припарковалась чуток поближе.
Мама сказала:
– Если ты подождёшь там, я сдам немного назад.
Бабуля сказала:
– Со мной одни хлопоты, милая.
Мама сказала:
– Никаких хлопот.
Мама села в машину, и отъехала назад и чуть не сбила одну из серебристых ножек Бабули.
Бабуля засмеялась и сказала мне:
– Сдаётся мне, они пытаются прикончить нас, Филип.
Я продолжал держать кости под её кожей, и я не засмеялся. Машина остановилась перед нами, и я открыл дверь для Бабули. Я держал её тросточки, а Дядя Алан спросил:
– Тебе там помощь не нужна?
Бабуля сказала мне:
– Да, новые ноги мне бы не помешали.
Дядя Алан вылез из машины со своей стороны и помог Бабуле сесть в машину, и Бабуля охала:
– A-a… A-a… A-a… Осторожно! A-a… A-a…
Когда её ноги оказались внутри, Дядя Алан взял у меня из рук металлические тросточки и положил их на пол машины перед ней.
Я обошёл машину, забрался с другой стороны и сел рядом с ней, помог ей пристегнуть ремень безопасности, а она сказала:
– Я сама могу, миленький.
Но она не могла.
Дядя Алан спросил:
– Я не слишком далеко отодвинулся, Филип?
Я сказал:
– Нет.
Я подумал, что он старается быть хорошим только в присутствии Мамы, а потом он улыбнулся Маме глазами, как это делают люди по телевизору, когда они влюблены, и от этого меня замутило, будто у меня манка была в глазах.
Мама ехала к ЗАГСу, что на другом конце города, и небо было серым и низким, и мы проехали мимо жёлтых, словно захворавших, домов, и никто не разговаривал. Бабуля смотрела в окно на детей и выдавала: «Сссс», как будто она была надувным матрасом, из которого спускали воздух. Мы проехали мимо магазинов Players Video, JDSports и кафе KFC, уличных кафе с едой на вынос и «Цезарь Паласа». Это не дворец Юлия Цезаря, а ночной клуб, что-то типа театрального кружка, но для тех, кто любит Ночь, а не Театр, и им, должно быть, владел некто по имени Цезарь, но не Юлий. Возможно, владельца звали Дэвид Цезарь, или Брайан Цезарь, или Филип Цезарь.
Мы проехали мимо замковой стены и замкового парка и замковых бездомных без зубов, пивших на скамейке из бутылок в пакетах. Один из них увидел, что я смотрю на него, и его глаза остановились на мне, словно они пытались мне что-то дать, но я не знал, что. Мы миновали Китайский ресторан и Клуб «Пурпурная дверь», куда однажды ходил Папа, а Мама накричала на него, я не знаю почему, и бар «До Дна», и женщину, которая кричит о Боге, и Лэса-Les Miserable, идущего из букмекерской конторы Ladbrokes.Мы ехали за лошадью в вагончике. Это не была какая-то шикарная загородная Мажорская лошадь, это была лошадь Бродяга, свернувшая налево на Тони Лейн, туда, где большие золотистые трейлеры, и там живут Бродяги и трудные дети, которые не ходят в обычную школу и могут побить любого, даже Дэйна, своими кулаками с большими кольцами