– Вот тут остановимся. Вы не заметили, что араба нет?
– Нет. Что мне, перекличку устраивать?
– Кто запирает ворота на стройплощадке?
– Сторож. Филиберто. Филиберто Аттаназио.
Не это ли самое имя произнес Спиталери, когда они, войдя, застали его с телефоном? Филиберто?
– А зачем вам сторож? Вы разве не платите за «крышу»?
– Мало ли, забредет какой-нибудь отморозок обдолбанный…
– Понятно. Где я могу его найти?
– Филиберто? Он на той стройке, где мы сейчас работаем, тоже сторожем. Там и ночует.
– Прямо на улице?
– Да нет, у него там времянка из шифера.
– Объясните, где именно ваша стройка.
Дипаскуале объяснил.
– Продолжайте.
– Да я уже все рассказал! В понедельник утром нашли его мертвым. Упал с лесов, с четвертого этажа. Пьяный был, вот и полез за ограждение. Я же говорю, несчастный случай!
– Ладно, пока достаточно.
– Так я могу идти?
– Еще минутку. Вы присутствовали при окончании работ?
– Так мы в Монтелузе еще не закончили работать! – опешил Дипаскуале.
– Я говорю про дом в Пиццо.
– Но вы ж говорили, что вызвали меня из-за араба!
– А теперь передумал. Надеюсь, вы не против?
– Куда ж я денусь.
– Вы, разумеется, знаете, что в Пиццо самовольно построили целый лишний этаж?
Дипаскуале не был ни смущен, ни удивлен.
– Знаю, конечно. Я человек маленький – как сказали, так и сделал.
– А значение слова «соучастие» вы знаете?
– Знаю.
– И что скажете?
– Что соучастие тоже разное бывает. Если ты кому помог лишний этаж построить, то звать это соучастием – все равно что обозвать булавочный укол смертельной раной.
Да синьор прораб еще и философ!
– Вы оставались в Пиццо до самого конца?
– Нет. Дня за четыре до того синьор Спиталери перевел меня в Фелу, мы там новую стройку начинали. В Пиццо-то основная часть была сделана. Оставалось только законсервировать нижний этаж да песком засыпать. Работа несложная, присмотра особого не требует. Я помню, что отрядил двоих рабочих, но как их звали, уже забыл. Но, как я сказал синьору Спиталери, можно их фамилии глянуть в…
– Да, он как раз поехал посмотреть. А вы не знаете, синьор Спечале был на стройке до самого конца?
– При мне – да. И этот его чокнутый пасынок, немец, тоже.
– Почему вы зовете его чокнутым?
– Чокнутый и есть.
– И в чем же это проявлялось?
– Да он мог битый час стоять на голове вверх ногами. А то еще встанет на четвереньки и траву жует, как овца.
– И это все?
– А когда ему приспичит, снимает штаны и прямо при всех нужду справляет, никакого стыда.
– Ну, таких сейчас много развелось. Дескать, все, что естественно… То, что вы говорите, на сумасшествие никак не тянет.