– Отставить! – резко обернулся Солдат и тут же повторил, уже мягче: – Отставить. Не обманет. Даже перед страхом смерти не обманет. Вы перед человеком чести стоите.
– Есть вещи и похуже смерти, – буркнул Поп.
Липатов словно ничего не услышал.
– Надо через кладовую идти, – сказал он. – Чтобы сначала вам тылы обезопасить.
Он ловко развернулся на каталке и, перебирая рукой, устремился обратно во тьму коридора.
– Санитары, что ли, в кладовой? – спросил Анархист.
Липатов остановился и кивнул, устремив на Анархиста мокрые тусклые глаза:
– Суки белохалатные. Хужей любых кровососов. Вещи все поотобрали, даже медали.
– Веди, – клацнул затвором трехлинейки Анархист, но Солдат предостерегающе вскинул руку.
– Давай без стрельбы, – сказал он. – Пока надо тихо. Чтобы не спугнуть нашу Красную Даму.
В темноте сверкнуло лезвие траншейного ножа.
Анархист перекинул винтовку через плечо и взвесил в руке топор.
Поп отрыгнул густым перегаром и хрустнул пальцами.
То оказались не санитары, а настоящие ухари в некогда белых халатах. Пятеро душегубов с отупевшими маслянистыми глазами. Рыла из тех, что заблудший путник видит последними в своей жизни, свернув в незнакомую сырую подворотню. Щеки и лбы, изрезанные, как столы в кабаке. Кулаки стесанные, шеи короткие, фиксы с позолотой. Кулаки трещали, шеи хрустели, а фиксы застревали в щелях меж половицами.
Анархист тяжело дышал, слизывая кровь с костяшек. Поп кашлял, склонив косматую голову и упершись в стену руками. Солдат вытирал тряпицей лезвие ножа. Под их ногами вповалку лежали тела в белом, а подошвы липли к полу, залитому кровью. Где-то рядом раздался тихий стон, и Анархист саданул прикладом на звук. Стальной тыльник чавкнул – и стон оборвался.
Липатов смотрел на распростертые тела с неподдельным злорадством, а коридор позади него полнился звуками. Скрипели сетки кроватей в черных палатах, скрипели открывающиеся двери, скрипели кривые костыли. Тянулся шепоток множества осторожных голосов, похожий на шелест веток в облетевшем сквере. Возникали во мраке призрачные фигуры, косые, незавершенные, ломкие. Увечные покидали свои кельи.
– Я думал, все ваши внизу? – Убрав нож, Солдат положил руку на плечо Липатову.
– Тут только безнадежные, – ответил тот. – У кого уже пить нечего и кто сам никуда не денется.
К Липатову, бухая по полу мозолистыми костяшками кулаков, подполз один из безнадежных, безногий с бугристой нижней челюстью, покрытой волнистыми шрамами. Он промычал что-то, ухватив Липатова за пустой рукав и косясь то на тела санитаров, то на спецгруппу.