– Генри, у меня начались неприятности, – заявил он с обычной фамильярностью. – Нам не хотят платить за объявления по прежним расценкам. – Так как Пейдж ничего не ответил, Балмер продолжил: – Они повсюду сбивают наши цены. Ей-богу, некоторые объявления они помещают бесплатно.
– Но ведь это просто глупо.
– Не могу согласиться. По-моему, это ловкие ребята. Они везде твердят, что скоро останутся единственной газетой в городе, и предлагают долгосрочные контракты с большой скидкой. На прошлой неделе мы потеряли компанию «Хендерсон и Байлс». Даже наши самые старые клиенты заколебались. Когда я сегодня утром отправился к Уэллсби – а ведь вы знаете, как важна для нас эта фирма, – я получил заказ, но Холлидей посмотрел на меня как-то странно. Боюсь, нам остается одно.
– Что именно?
– Тоже понизить расценки.
– Нет.
– Но почему же?
– Это неэтично. И бессмысленно: если мы понизим, они понизят еще больше. Сто пятьдесят лет наши клиенты не имели никаких оснований жаловаться на нас. У нас свои деловые методы, и я не допущу, чтобы мы отступили от них, ввязавшись в разбойничью войну цен.
На лице Балмера появилось обиженное выражение.
– По-моему, вы совершаете ошибку. Но конечно, решать вам. Мое дело – предупредить. На днях я повстречался с их мистером Смитом – он ведь член моего клуба, – и, поверьте мне, у него есть голова на плечах.
– Рад это слышать, Хорас. Но ведь и вы человек деловой и опытный. Постарайтесь справиться при наших обычных расценках.
«Их мистер Смит… член моего клуба», – подумал Генри, когда Балмер ушел. У этой простой фразы был грозный подтекст. Раза два он встречался со Смитом на главной улице возле «Хроники», снимавшей этаж в здании страховой компании, и тот кланялся ему чопорно и почтительно, что, казалось, говорило о его желании сохранить дружественные отношения. Но совсем другое дело, если Смит заводит приятелей среди сотрудников «Северного света».
Разговором с Балмером начался один из тех неудачных дней, когда все не ладится. Мисс Моффат была невозможна, продажа сократилась еще на двести экземпляров, а проклятое сердце никак не хотело стучать ровно – то билось тяжело и редко, то делало рывок, как бегун на сто метров. Пейдж боялся привыкнуть к нитроглицериновым пилюлям, которыми его снабдил доктор Бард, и за весь день не принял ни одной. Но к пяти часам он решил, что больше терпеть не в состоянии, и отправился домой, надеясь хоть там найти покой. К несчастью, домашняя атмосфера за последние месяцы значительно ухудшилась. Почти сразу после свадьбы Генри понял, что совершил непоправимую ошибку, что Алиса не подходит ему ни в духовном, ни в физическом отношении, и философски принялся, говоря его собственными словами, приспосабливаться к обстоятельствам. Алиса не соответствовала его идеалу, но что в жизни соответствует идеалам? И в течение всех этих лет благодаря такту, самообладанию и терпеливой снисходительности к капризам Алисы, к ее легкомысленной непоследовательности и довольно частым истерическим взрывам он сумел сохранить с ней дружеские отношения и наладить довольно сносную семейную жизнь. Однако в последнее время и Алиса, и Дороти, которая, по выражению Ханны, пошла в мать, держались с ним враждебно, говорили ледяным тоном, то и дело обмениваясь многозначительными взглядами. Поэтому он был удивлен, когда на этот раз его встретили почти радостно. Алиса и Дороти пили чай в гостиной. Алиса даже улыбнулась ему: