– Мистер Смит… сэр… сэр…
– Что случилось?
Питер дергал его за рукав, истерически всхлипывая, и бормотал:
– Я хочу домой. Это ужасно… ужасно, и я сам видел это.
– В чем дело? – Смит с силой тряхнул его. – Ради всего святого, что произошло?
Питер поглядел на него, бессильно откинув голову, его голос становился все пронзительнее.
– Молодой мистер Пейдж… он стрелял в мистера Ная… мистер Най упал… и тогда он застрелился… – Питер задохнулся и взвизгнул: – Доктор говорит, что он умер.
– Кто? – испуганно прошептал Смит.
– Дэвид… молодой мистер Пейдж.
Смит прислонился к стене, не ощущая ничего, кроме тупой тошноты. Тут он услышал шум спускающегося лифта. Через секунду из него вышел Най в сопровождении доктора. Най был бледен, из-под наброшенного на плечи пиджака виднелась забинтованная рука, но в его побелевших губах была зажата сигарета.
– Взбесившийся психопат, – сказал он Смиту, проходя мимо.
Словно в тумане Смит увидел, как они скрылись за дверцей кареты «скорой помощи». Собравшись с духом, он хотел было уйти, когда из-за клетки лифта показались два санитара с носилками, покрытыми простыней. Смит попытался закрыть глаза. Они не закрывались. Он смотрел на носилки, пока санитары проходили мимо. Затем их поставили в карету. Через открытую дверь Смит увидел на фоне молча глазеющей толпы коленопреклоненного фоторепортера, который делал снимок за снимком.
После разразившейся в четверг грозы четыре дня стояла необыкновенно ясная погода – настоящее бабье лето. Малкольм Мейтленд, который угрюмо шагал по Милмаркету, направляясь в редакцию «Северного света», изнывал от жары, тем более что надетый им сегодня черный костюм стал ему узковат. В зале городской ратуши, где шло расследование, царила еще более невыносимая духота – столько туда набилось народу, и очутиться на воздухе было все-таки большим облегчением. Он сидел у бокового выхода, благодаря чему сумел уйти немного пораньше, и теперь, поднимаясь по лестнице, не сомневался, что вернулся в редакцию первым. Но мисс Моффат уже была там. Через раскрытую дверь ее комнаты Мейтленд увидел, что она открывает окно. Он остановился.
– Ну вот, все и закончилось, – сказал он.
Мисс Моффат ответила не сразу.
– Да… все закончилось, – помолчав, мрачно подтвердила она.
Секретарша была одета в черное, от жары ее лицо совсем посерело, она выглядела измученной, и глаза ее смотрели особенно холодно, но Мейтленд чувствовал такую потребность высказаться, что это его не остановило.
– Генри держался молодцом, – произнес он после паузы.
– Лучше, чем я ожидала, – признала она. – Судья сделал, что мог… На этот раз он был почти человечен. Но, боже мой, – она сняла шляпу, злобно воткнула в нее булавку и резким движением повесила ее на крючок за дверью, – эта несчастная пара! Как бессмысленно! Как тяжело и бессмысленно! Если бы бедный сумасшедший хотя бы сделал то, что собирался, все это не было бы так ненужно. Когда я увидела, что Най как ни в чем не бывало дает показания, я была готова сама его убить. И ведь в этом весь Дэвид – ничего толком не уметь довести до конца.