– Да, – согласилась она угрюмо. – «Мой милый Дэвид». – Затем, отхлебнув чая, она бросила мрачный взгляд на Мейтленда. – Но по-настоящему он будет горевать о Коре. – Малкольм не успел ее остановить, и она продолжила: – Он, может быть, и сам того не знает, но он был в нее влюблен. Я его за это не осуждаю! Наоборот, чувство к ней относится к тому немногому, за что я готова его уважать. Кора была настоящей женщиной, совсем земной, с горячим сердцем. Ей нужна была любовь, а Дэвид не очень ей подходил. Особенно когда он опять свихнулся и стал навязывать ей ученые книги и обращаться с ней как с музейной редкостью под стеклом. Она мне, конечно, ничего не говорила, но это было и так видно. Я ее хорошо понимала, по-настоящему. Не спорю – она была очень привязана к Дэвиду, заботилась о нем, жалела его… но этого еще мало.
– Вы говорите чепуху, – резко прервал ее Мейтленд, – и в самое неподходящее время!
– Может быть. Но я давно об этом знала. Генри всегда нравился Слидон, но он полюбил его гораздо больше и стал ездить туда гораздо чаще с тех пор, как там поселилась Кора. Он для нее был готов на все… даже отказаться от «Света». Я была вчера в его кабинете, когда Боб Льюис пришел сказать, что ее тело нашли на отмели у Норт-Шора. Видели бы вы его лицо! И знаете, что он сказал? «Она очень пострадала? – спросил он. – Ее не изуродовало?» А когда Боб сказал: «Нет, сэр, совсем нет», – он сказал: «Благодарю Бога… благодарю Бога за это».
Малкольм посмотрел на нее в сердитом изумлении и вдруг невольно спросил:
– Мисс Моффат, почему вы так настроены против Генри? И почему всегда сравниваете его с отцом?
Она ответила не сразу.
– Вовсе нет, – в конце концов сказала она. – Просто он, по моему мнению, не годится в издатели «Света». Слишком уж он мягок, слишком склонен уступать обстоятельствам, вместо того чтобы идти напролом. Его отец был не таков. Он был настоящим человеком.
– Он вам очень нравился?
– Да, – ответила она с неожиданным вызовом, – мне нравилось не только то, каким он был, но и то, как он ко мне относился. Я полагаю, вам рассказывали, что мой домик подарил мне он?
– Я об этом слышал, – ответил Мейтленд сдержанно.
Но мисс Моффат, выведенная из равновесия событиями дня, уже не могла остановиться.
– Да, – продолжала она, – он знал, что мне хотелось бы жить за городом, чтобы у меня был садик, и вот однажды… я этого никогда не забуду… он просто отдал мне документы на право владения… Когда я предложила ему выплачивать деньги постепенно, из жалованья, он только рассмеялся и сказал: «Привозите мне иногда букетик цветов». Вот почему я до сих пор привожу их. – Она на секунду замолчала, совсем забыв о Мейтленде. – А после смерти его жены он иногда заезжал ко мне в субботу выкурить трубку и выпить кружку эля. Он любил бертонский эль, и я его всегда держала про запас… – Она осеклась и вдруг, почувствовав на себе взгляд Мейтленда, густо покраснела.