В первый и последний раз он увидел, как она краснеет.
Оба замолчали. Молчание начало становиться тягостным, и Мейтленд, встав, заметил:
– Ну, пора идти трудиться. Хотя хозяин и отсутствует, нечего бездельничать. Нам всем полезно сейчас работать, и притом как можно больше. Сегодня совещание проведем в двенадцать часов. Скажите остальным. Спасибо за чай.
Он прошел в свой кабинет, сел и начал обдумывать планы на ближайшие три месяца, в течение которых, пока Генри будет в отъезде, почти вся ответственность за газету ляжет на его плечи. Вскоре раздался стук в дверь и появился Фенвик с лентой телетайпа в руках.
– Вот сообщение, только что поступившее от «Ассошиэйтед пресс».
– Ну? – вопросительно посмотрел на него Мейтленд.
– Кажется, решено не строить на Атли-Мур атомного центра.
– Что?! – воскликнул Мейтленд в крайнем удивлении. – Так, значит… они передумали?
– По-видимому. Теперь они предполагают строить его на севере Шотландии… в Сазерленде. Помощник министра заявил об этом вчера в парламенте.
Он передал ленту Мейтленду.
– Нет, вы можете представить себе что-нибудь подобное? – сказал Мейтленд, закончив читать. – Будем надеяться, что они не передумают еще раз.
– Вряд ли. Он заявил, что Сазерленд – гораздо более подходящее место.
– И слава богу! – удовлетворенно воскликнул Мейтленд. – Это значит, что нас здесь оставят в покое. – И добавил про себя: «По крайней мере, еще на некоторое время».
Когда Фенвик ушел, Мейтленд остался сидеть, вспоминая все то, чего не случилось бы, если бы министерство сразу пришло к этому решению. Не было бы так и не осуществившегося проекта АРА, они избежали бы этой бесполезной двухлетней борьбы и завершившей ее трагедии.
С усилием он заставил себя думать о будущем и принялся составлять повестку сегодняшнего совещания. Он проработал около получаса, как вдруг знакомые шаги в коридоре заставили его поднять голову. Он застыл в растерянности, убеждая себя, что ошибся и что это не шаги Генри. Но дверь открылась, и в комнату вошел Пейдж. Мейтленд вскочил.
– Как же так, Генри! – воскликнул он, стараясь говорить возможно более обычным тоном. – Мне казалось, что вам полагается лежать.
– Я зашел только на минутку… меня ждет автомобиль, – ответил Пейдж, опираясь о край стола. Он сильно побледнел, на его лице лежала печать страдания, и все же перемена, происшедшая в нем за последние дни, была менее разительной, чем опасался Мейтленд. «Так что же это такое, – спросил он себя, – то, что дало этому пожилому, больному и совсем обыкновенному человеку силы выстоять? Неизменная честность, принципиальность, уважение к ближнему и к данному слову – все это, вместе взятое, основа основ истинного благородства, и помогло ему перенести то, что уничтожило бы человека, гораздо более сильного физически».