– Посмотри на себя – смотришь бейсбол и пьешь пиво. – Она глубоко втянула в себя воздух. – Мне надоело, Джо, вот и все, правда. Ты не тот, кем я тебя считала. Прости, но это правда. Сандрин выглянула в окно, откуда раздавались звуки утренней работы мусорщиков – скрежет металла по асфальту. – Я заслуживаю больше… больше… больше… – Джо ждал, чтобы она закончила фразу, – чего еще больше ей нужно? Но она отвернулась от него, ушла в спальню и захлопнула дверь.
Джо слышал, как она что-то там подвинула – комод? журнальный столик? – прямо под дверь и затем начала швырять в стену разные вещи, потом в раковине зашумела вода, потом душ, и снова кидание, шорох, хлопанье дверцами и двиганье ящиков, скрип шкафа. Джо так и оставался сидеть перед телевизором. На экране в приемном покое происходила какая-то суета – к волосатой груди какого-то мужчины прижимали электроды, и его тело дергалось от ударов тока.
Джо проспал эту ночь на диване, а с утра ушел из квартиры пораньше. Он пошел в зал, где поднимал тяжести и бегал на тренажере до тех пор, пока взмок и у него закружилась голова. Мускулы дрожали, дыхание жгло. Он принял душ там же, в зале, и, вернувшись, обнаружил, что Сандрин исчезла, так же как все ее платья и туфли, мелочи и книжки, квартира была пустой и чистой, как отполированная песком морская ракушка, выброшенная прибоем на берег.
* * *
– Вот и все, – сказал Джо, глядя на Луну через стол. – Сандрин хотела больше. Больше чего? Я даже не знал, что она ведет счет. Как баллы или что-то такое.
– Пятнадцать за цветы, – ответила Луна. – Как минимум пятьдесят за драгоценности. – Она пила свою третью «Маргариту», густо украшенную солью по краям. Эта Сандрин казалась Луне экзотическим животным, которое редко встретишь в природе, но которое внимательно изучают и с которым бережно обращаются. Последний мужчина, с которым спала сама Луна, был женат и с двумя детьми, и ему нравилось капать горячим воском ей на спину. Он видел такое в кино, объяснил он, и мелкие ожоги на коже почти немедленно трансформировались для нее в теплоту.
– Даю тебе двадцать очков за сегодняшний ужин. И еще десять, если мы пойдем танцевать, – сказала Луна.
– Договорились, – улыбнулся Джо.
Официантка принесла еду. Они ужинали в мексиканском ресторане, и от запаха теплых кукурузных лепешек Луне немедленно стало плохо. Когда она еще ребенком была в Никарагуа, ее мать делала такие лепешки – молола кукурузу, раскатывала тесто в плоские блины, жарила их на открытом огне во дворе. Выпечка лепешек занимала целый день, и к концу плечи матери склонялись вперед, а спина была почти параллельна полу.