Время от времени Кэролайн думала, что делаем мы, ее сестры. Все ли с нами в порядке. Сердится ли все еще Рене, занимаюсь ли я поисками Луны под руководством какого-нибудь шамана или черноволосой ведьмы. Иногда Кэролайн снилась Луна, как будто она сама, Кэролайн, вошла в поляроидное фото и стоит рядом с Джо в баре, и смотрит на него, но не может коснуться. Кэролайн рассматривала лицо Джо, а потом поворачивалась к Луне и рассматривала ее, будто картину. Искала в ней смысл. Джо с Луной во время этого изучения сидели тихо и молча, а потом, словно подстегнутые электрическим импульсом, начинали двигаться и говорить. Кэролайн отступала на шаг и наблюдала их вместе. Она узнавала манеру, с которой они смотрели друг на друга, касались друг друга, сплетали пальцы, не отводили взгляда, потому что сама делала точно так же. Кэролайн было ясно, что Джо с Луной любят друг друга, и во сне это понимание вызывало в ней и порыв счастья, и невыразимое сожаление.
Как-то утром, когда Натан ушел на работу, а дети в школу, Кэролайн сидела одна в пустом доме и думала, что же говорит о ней то, что она скорбит по брату, трахаясь до бесчувствия с мужем. «Чего ты хочешь? – всегда спрашивал Натан перед тем, как начать. – Кэролайн, что ты хочешь, чтобы я сделал?» И Кэролайн всегда давала детальный ответ. Воображение у Натана было так себе. Но они с Натаном не становились ближе. Натан трудился над ней, у нее каждую ночь был оргазм, но за ним не следовало ощущения общей близости. Напротив, можно сказать, секс заталкивал Кэролайн еще глубже внутрь себя. Во время занятий любовью она быстро уплывала куда-то в темноту и невежество. После же немедленно засыпала, утомленная, и Натан тоже. По утрам, когда он улыбался, целовал ее и гладил по щеке или по волосам, она ощущала себя куклой, пустоголовым телом, механически кивающим другой такой же пустой голове.
В тот же день Кэролайн сидела за длинным обеденным столом, за которым они устраивали праздничные и семейные обеды и вечеринки, и рассматривала свои руки. «Кэролайн, чего ты хочешь?» Выпуклые вены, кожа, испещренная веснушками и пигментными пятнами, обручальное кольцо, поцарапанное и тусклое, врезающееся в розовый, опухший палец. Ногти были грубыми и обкусанными, хотя она не помнила, чтобы грызла их. «Загадочные разрушения моего собственного тела», – подумала Кэролайн. Как в тех кошмарах, которые мучили ее в детстве, и она была бессильна остановить это. Теперь же тело снова казалось пожираемым собственными желаниями и нуждами, совершенно отдельными от того, чего хотела она сама, Кэролайн Скиннер-Даффи. Она хотела смеяться. Хотела, чтобы вещи снова имели смысл. Хотела вернуть своего брата.