Мгновение под дверью Луны затянулось, но я все еще не решалась постучать в дверь. У меня в сумочке в бархатной коробке лежало кольцо. Еще я взяла с собой рукопись, прошитую распечатку «Поэмы Любви», чтобы отдать ее Луне. Книга должна была выйти в следующем году. Она изменит мою жизнь, хотя тогда я, конечно, еще не знала об этом. Я только знала, что пятнадцать лет считала Луну последней и истинной любовью Джо. Я написала целую книгу стихов о ней, о них обоих. Все это время я носила в голове идею о Луне, и вот теперь она должна будет столкнуться с реальным человеком, находящимся по другую сторону этой двери.
Солнце зашло. На улице почти стемнело. Я чувствовала, как погружаюсь в темноту. Я постучала железной ручкой. Звук шагов, пауза, и вот дверь открылась.
– Привет, Фиона, – сказала Луна. – Ты нас нашла.
За ее коленки цеплялся младенец, глядящий на меня большими черными глазами. Луна, естественно, казалась старше, чем на том выцветшем фото, но у нее все еще была чистая кожа, выгнутые брови, родинка. Я узнала бы ее в любой толпе.
– Да, указания были очень понятные, – ответила я. – Простите, что я опоздала. Я пропустила первый паром.
Я ощутила неуверенность. Возможно, Луна не пригласит меня в дом. Может быть, в конце концов весь мой визит закончится этим осторожным переглядыванием через дверной порог.
Малыш завозился. Он тянулся к матери. Луна наклонилась, подняла его на руки и отступила на шаг, сказав:
– Фиона, заходи, пожалуйста.
Едва я вошла, ко мне кинулся палевый лабрадор, он подпрыгивал и тыкал меня носом в живот. Я отстранилась, едва не упав с ног. «Бака, нет», – сказал малыш.
– Проходи сюда, – позвала Луна. – Я сделаю чай.
Я шла вслед за Луной по дому – большие комнаты с деревянными стенами, полы из гладко выструганных досок, бревенчатые потолки. Две застекленные двери вели в большую круглую комнату со множеством окон, сквозь которые я разглядела вид на погруженный во тьму залив.
На квадратном кофейном столике стояли две дымящиеся кружки. По полу было раскидано множество игрушек, малыш вырвался из рук Луны и побежал за деревянным поездом.
– Это Альфредо, – сказала Луна. – Мой сын. Ему два. Он очень похож на Диму, моего мужа.
У Альфредо были густые светлые кудри и маленький пухлый рот. Пухлыми розовыми ручками он толкал по полу поезд и пыхтел: «Чух-чух-чух-чух». Он казался мне прелестным, как и все дети, но в то же время почему-то угрожающим, как сильный наркотик, который пробуешь однажды и понимаешь, что больше не будешь принимать его никогда. Хотя я-то, конечно же, даже и однажды не пробовала.