Годами Барби были для меня примером женственности. Нони не была женщиной; это была наша мать – она находилась слишком близко, ее было слишком много. Матери друзей были теми, кто нас подвозил и готовил оладьи. Быстро подвозил в кино в темноте. Некая фигура в шляпе, лениво аплодирующая на игре в футбол. А у Барби были платья с оборками и съемные пластиковые шляпы. Барби смотрели скучными голубыми глазами с подведенными в форме полумесяца ресницами.
Именно Айрис взяла на себя задачу показать мне механику секса. Для демонстрации она использовала Барби.
– Сперва они женятся, а потом занимаются этим, – говорила она.
Я послушно провела Барби-невесту вокруг воображаемого алтаря рядом с нашим единственным Кеном. У Кена было меньше одежек, чем у Барби; и его суставы гнулись гораздо хуже.
– А она должна выходить за него замуж? – спросила я.
Айрис пожала плечами:
– Обычно это именно так, но не то чтобы на этот счет был закон или что-то такое.
Она показала мне, как Барби занимается сексом с Кеном в миссионерской позиции, и скоро я экстраполировала ее уроки. Со временем сочетания, которые я придумывала, становились все сложнее, и их было трудно исполнить. Я могла включать туда, например, подросшего Скипера или маленькую, гнущуюся фигурку Робина из «Бэтмена», хотя его одежда была нарисована прямо на нем. Не знаю, откуда брались все эти эротические фантазии. Сама-то Айрис была на удивление консервативна.
– Почему у тебя нет бойфренда? – как-то спросила я. – Ведь твоя мама работает по ночам.
Айрис красила ногти ярко-розовым лаком, и в кухне стоял запах ацетона. Так в основном и проходили наши с ней дни – я возвращалась из школы, она доставала из холодильника что-то поесть: колбасу, сыр, йогурт, и я ела, глядя, как она занимается очередным украшательством. Красит ногти, заплетает волосы, наносит косметику.
Айрис остановилась в своем процессе, чтобы обдумать мой вопрос.
– Ой, – вздохнула она, – с бойфрендами столько возни. Им только и нужно, чтобы ты с ними куда-нибудь пошла, а они бы засунули тебе руку сама-знаешь-куда. Вообще-то это отвратительно. – И она, передернувшись, возобновила окрашивание ногтей.
Я находилась в препубертате, у меня еще не выросла грудь, до волос на лобке и первых месячных было еще года два, но, конечно же, я знала, что кроется за этим сама-знаешь-где. Почему это отвратительно? Я в жизни не видела порнографии или голого мужчины, кроме собственного брата, но мне иногда удавалось взглянуть на обложки журналов с девицами, стоящие в аптеке на самых верхних полках. Однажды я засекла учителя математики старших классов, мистера Лоудена, стоящим перед полкой и небрежно листающим их, как будто это было его прирожденным правом – смотреть на голых женщин в ярком аптечном свете, пока мы все проходили мимо со своим сиропом от кашля и рецептами ушных капель. Я видела, как он раскрыл журнал, развернул цветную вкладку и приподнял брови, улыбаясь тайной, тихой улыбкой.