— Обычный муж… — хитро улыбнулась Нелли.
Она подозревала Улю в том, что та немного влюблена в Алексея. Но ничего, это не страшно… К Уле Акуловой, узнице концлагеря, можно было не ревновать. «Да и вообще, — с нежностью подумала Нелли. — Такой человек, как Лешка, на предательство не способен!»
…В ночном фиолетовом небе вспыхивали разноцветные огни. В воздухе витала пороховая гарь.
В парке было полно людей. Все радостно вопили, когда над черными деревьями взрывался очередной салют.
Поля с Германом, открыв рты, глядели на толстого дядьку в распахнутом полушубке, который волок ворох ракетниц.
— Вот это круто! — прошептала Поля. — Представляю, что сейчас будет!
— Да уж… — неопределенно прошептал ее дядя. В желудке у Германа невыносимо пекло от выпитого глотка шампанского, словно он только что проглотил зажженную петарду.
Алексей, пользуясь случаем, отошел в сторону, под большой деревянный навес, и достал из кармана мобильный телефон. Цветной дисплей, как и фейерверк в новогоднем небе, заиграл разноцветными огнями.
— Алло, Катя…
* * *
Банальная, всем известная история — женатый любовник проводит выходные и праздники с семьей, а любовница в эти дни тоскует в одиночестве…
Катя не тосковала. Она злилась.
Она ужасно злилась на всех и вся. С того самого момента, как вечером, после работы, появилась в доме своей матери. Будь ее воля, она встретила бы этот Новый год только с Алексеем. Вдвоем.
— Мама пришла! — обрадовался Мика.
— Медвежонок мой… — Катя звонко чмокнула сына в светлую макушку. Пожалуй, только на него она пока не злилась. — Что сегодня делал?
— Телевизор смотрел, — послушно сообщил сын.
— Гулял?
— Нет.
— Почему?
— Забыл.
— Ну как это забыл… — моментально раздражаясь, произнесла Катя. — Вон ты какой бледный! А бабушка не могла тебе напомнить?
— Бабушке некогда, — Мика снова сел у телевизора, стал нажимать на кнопки пульта, переключая программы. — И тете Нине, и тете Даше тоже. И бабе Лизе.
— Понятно…
Вся женская часть Катиной родни целый день пропадала на кухне.
Катя пошла к ним.
— О, помощь подоспела! — обрадовалась Алевтина Викторовна. — Ну-ка, Катюш, почисть картошку…
На кухне стоял дым коромыслом — резались салаты, пеклись пироги, что-то варилось на плите в больших кастрюлях, пахло ванилью, корицей и лавровым листом. Но эти мирные домашние запахи не вызвали у Кати никакого энтузиазма.
— Не буду я ничего чистить! — злорадно сообщила она. — Пропади она пропадом, ваша картошка… Я все равно ее есть не буду!
— Ну и характер… — вздохнула тетя Даша, с сожалением посмотрев на племянницу. — Алька, она у тебя совсем озверела. С каждым годом все хуже и хуже. Скоро на людей начнет бросаться.