— Мне сказали, что ты вышла замуж и родила ребенка, — вот почему!
— Кто тебе это сказал?
— Да бабка твоя — вот кто!
— Баба Лиза? — с недоумением спросила Катя. Комната перестала вертеться перед ней, и Катя чуть не упала. Ганин едва успел подхватить ее.
— Она самая!
— Минутку… Я не понимаю… Зачем она тебе это сказала? Неужели нарочно? — Катя медленно опустилась на диван. — Баба Лиза сказала тебе…
— В том-то и дело, что не нарочно, — язвительно ответил Ганин, стоя перед ней. — Она меня даже не узнала. Нарочно… Ничего подобного! Я, как прилетел, первым делом позвонил тебе. К телефону подошла твоя бабка. И, на мой вопрос, как бы мне переговорить с Катей, буркнула, что Катя здесь не живет, что тебя надо искать в другом месте. Что ты с мужем и ребенком прописана совсем в другом месте. И она весьма любезно продиктовала твой новый телефон.
— Что?
— Что слышала!
Катя сжала пальцами виски.
— Ганин… Гриша! Она ведь… она ведь сущую правду тебе сказала, — ошеломленно пробормотала Катя. — Так оно и было — я вышла замуж за Толика Лаэртова и вместе с Микой жила у него. Мика тогда еще был совсем маленький. А Толик Лаэртов — очень неплохой человек, у него единственный недостаток — его мама…
— Ничего плохого я и не собираюсь говорить о твоем муже, но я-то подумал, что ты от него родила ребенка! — все тем же язвительным тоном произнес Ганин. — Я тогда понял единственное: поезд безвозвратно ушел!
Катя, полуоткрыв рот, смотрела на него.
О чем она думала? Бог весть… Вряд ли она жалела о том, что обстоятельства развели их тогда в разные стороны.
Ганин отвернулся.
— Не имеет смысла теперь вспоминать, — глухо произнес он, — из-за чего мы расстались, что помешало нам снова встретиться. Не об этом мы должны думать сейчас.
— Да… — едва слышно откликнулась она. — Это все неважно. Но, Ганин…
— Что, Катя?
— Я очень сожалею. Прости меня. Нет, правда, ты должен был знать о сыне!
Он с изумлением повернулся к ней.
— И ты… ты меня тоже прости, — с трудом произнес он.
— Ну, а ты-то в чем виноват?
— В том… в том, что уехал. Что не дал тебе понять, насколько ты дорога мне. Ох уж этот юношеский максимализм! — с досадой произнес он. — Если бы я вел себя чуточку по-другому… Ты бы тогда не побоялась найти меня…
— Гриша, не надо, — покачала она головой.
— И почему я не поговорил с тобой, когда вернулся… Вот в чем я тоже виноват!
— Бог наказывает нас — за те ошибки, которые мы совершили когда-то… — мрачно произнесла она. Потом ее плечи снова затряслись. — Но при чем тут мой сын?! — вдруг жалобно, с отчаянием выкрикнула она, подняв лицо кверху. Слезы текли по ее щекам. — Наш сын…