Разве что повторять эти монотонные действия следовало с постоянным сдвигом по времени, тогда все диверсионные отряды более-менее синхронно окажутся на вражеской территории, неожиданно для нашего противника.
Барсик же предложил составить график прыжков, как только понял, что я слишком легкомысленно отношусь к условиям этой задачи.
Коты-учёные быстро подсчитали, что у меня уйдёт около трёх недель реального времени на все прыжки. И это в том случае, если я не буду ни спать ни есть, а только крутить чёртов шар.
Ха, что такое три недели? Мы ведь имеем сколько угодно времени в запасе! Так я и подумал в тот момент, но Барсик напомнил, что акридиане легко исчерпали ресурсы целых двух Артефактов на Земле, экспериментируя с прыжками в совсем уж недалёкое прошлое или будущее.
Чтобы не истощить устройство переноса, следовало находиться примерно в том же времени и секторе пространства, что и наши враги. Но тогда и шансы на обнаружение объединённого флота серьёзно вырастают. Акридиане легко засекут нас. Мы не сможем осуществить полноценную диверсию и потеряем элемент неожиданности в прямом столкновении.
Вот так моя лучшая идея стала бесполезной.
— Я хотя бы что-то предложил, — в моём голосе прозвучала обида. — Раз ни у кого других мыслей нет, то давайте начинать лобовую атаку.
— Приготовились! — сразу же скомандовал Барсик.
Я подключился к Артефакту, проверил ещё раз настройки и одним движением руки переместил обе армии к Стрельцу А*.
Флоты Империи и Святого Престола оказались выше, чем уже происходившее под нами сражение. Так и было запланировано. Звездолёты людей и котов сразу же ринулись в атаку, обрушив на врага всю свою мощь.
Я находился в одном из таких воюющих кораблей, и бой наблюдал довольно схематично, через упрощённые компьютерные визуализации — иначе было вообще ничего не понять. Правда, переживал не меньше, чем пару дней назад, когда мы на угнанном челноке уворачивались от взрывающихся звездолётов Легиона.
Тысячи светящихся точек на огромных голографических панелях обозначали противоборствующие армии. Огоньки быстро смешались. Они мерцали, отмечая попадания, и гасли, когда удары становились критическими. Корабли противника были окрашены в красные тона, союзные войска — в синие. Бесчисленные стаи торпед, выпущенных с обеих сторон, отображалась разноцветными стрелочками. Они заполнили всё свободное пространство. Трёхмерное изображение превратилось в невообразимую мешанину вспышек, в которой я почти ничего не понимал, кроме одного — наш корабль всё ещё был цел.
Через несколько часов ожесточённого боя количество объектов на экранах значительно сократилось. Картинка стала крупнее, схемы сменились изображениями с внешних камер.