Тимофей медленно поставил коробку на тумбочку и стремительно вышел прочь, даже не оглянувшись.
Туман отступил, какое-то время девушка так и стояла, прислонившись к шкафу. Ей было стыдно и неловко. Что она себе вообразила? Что он теперь про неё подумает?
Она закрыла дверь и села на постель, взяв в руки серебристую коробку.
Внутри был мини-проектор. Девушка поставила его на пол и, нажав большую чёрную кнопку на его гладкой поверхности, отошла. В луче света, вырвавшемся конусом, перед её взором кружились планеты Солнечной системы.
Сначала они были раскалёнными, потом начали остывать, не прекращая движения вокруг собственной оси и Солнца, зависшего в центре жёлто-оранжевым шаром со слепящей кромкой. Он приковывал взгляд меняющимся рисунком чёрных пятен и вспыхивающими фонтанами брызг. Звезда расширялась, поглощались планеты, превратившиеся до этого в раскалённые шары. Так продолжалось несколько минут.
Потом оставшиеся миры поблёкли один за другим, последним остыло солнце. От него осталось одно ядро, хранившее остатки тепла. Лика видела, как и оно уменьшается, в конце концов, превратившись в холодный серый шар, который через пару секунд потерял форму и развеялся в пространстве. Солнечная система умерла.
Глава 5. Накануне
— Ну, идём уже! Что ты там возишься! — Варя топталась у двери. Ради Смотрин она забрала волосы наверх, сделав подобие причёски времён поклонения греческим богиням, которая совсем не подходила к её серебристому комбинезону. Лика не хотела расстраивать Варвару, но стоило соседке отвернуться, прыскала со смеху: голова девушки с этими упругими кудряшками и широким ободком выглядела как приклеенная к чужому телу.
Варе больше бы подошёл ионийский хитон: отец Олимпиады был специалистом по истории Древнего мира и мог часами рассказывать о том, что было, когда люди ещё могли позволить себе неделями искать решение философской задачи, глядя на волны, накатывающие на берег.
Но обижать соседку девушке не хотелось: та была добра к ней и не испытывала брезгливости или болезненного любопытства. Напротив, они общались как подруги, и в словах лингвиста почти не было слышно лжи.
— Иду! — вздохнула Лика и поставила проектор на тумбу. После ухода Киреева она долго рассматривала подарок, находя в кружении планет, их рождении и смерти пленительную прелесть.
Подруге она о посещении Тимофея не сказала, девушке самой хотелось поскорее забыть странный гипнотический взгляд, в котором она прочла желание быть к ней ближе. А как оказалось потом, горько ошиблась. Лингвист вполне удовлетворилась объяснением, что проектор Лике достался от матери.