Некоторые лингвисты с этим не согласились, отметив, что стратегии, которыми пользуются выдуманные герои в борьбе с ненастоящими препятствиями, вряд ли стоит в общем случае применять в реальной жизни — по крайней мере, это неблагоразумно31. «Вы можете плохо кончить, как комичный Дон Кихот или трагично запутавшаяся Эмма Бовари — оба они слетели с катушек потому, что путали литературные фантазии с реальностью» — так живо подытожил Джонатан Готтшалл мнения критиков32. Пинкер, конечно, не имел в виду, что мы копируем действия героев услышанных историй; он подразумевал, скорее, что мы на них учимся. Такой подход, отмечает Готтшалл, станет более понятным, если слегка сместить метафору и взять ту, что предложил психолог и романист Кит ОутлиЗЗ: вместо мысленной картотеки представить себе авиатренажер. Истории представляют нам выдуманные миры, где мы следуем за героями, приключения которых намного превосходят все, что пришлось испытать нам самим. Сквозь закаленное стекло рассказа мы полными ужаса глазами в мельчайших подробностях разглядываем великое множество экзотических миров. Именно благодаря этим постановочным эпизодам расширяется и совершенствуется наша интуиция, становясь более острой и гибкой. Столкнувшись с чем-то незнакомым, мы не запускаем в собственном сознании когнитивный поиск некоего надежного советчика вроде тех, что десятилетиями вели колонки в газетах и давали домохозяйкам полезные советы. Нет, мы заранее при помощи историй усваиваем более тонкое чувство того, как следует реагировать и почему, и это внутреннее знание направляет наше будущее поведение. Взрастить в себе внутреннее чувство героической страсти совершенно не то же самое, что бросаться на мельницы; именно это чувство осталось во мне, да и во многих других тоже, после того как мы перевернули последнюю страницу приключений Алонсо Кихано.
Если представить себе авиатренажер как метафору адаптивной полезности рассказа, то как бы мы запрограммировали сам этот тренажер? Какого рода истории он должен был бы предлагать «курсантам»? Ответ на этот вопрос можно взять с первой страницы пособия по писательскому мастерству для начинающих. Необходимость конфликта — аксиома литературного творчества. Необходимость трудностей. Необходимость проблем. Нас притягивают герои, которые стремятся к цели, требующей преодоления опасных препятствий, внешних и внутренних. Их путешествия, настоящие и символические, заставляют нас нетерпеливо вертеться на краешке стула или яростно перелистывать страницы. Конечно, самые захватывающие истории содержат удивительные, занимательные, даже жуткие подходы к персонажам, сюжету и технике повествования, но для многих, стоит убрать конфликт, вся история закончится пшиком. И вовсе не совпадение, что то же самое можно сказать об эволюционной полезности сюжетов, используемых в нарративном авиатренажере. Без конфликта, без трудностей, без проблем адаптивная ценность истории тоже превратилась бы в пшик. Историю некоего Джозефа К., с радостью признающегося в неназванном преступлении и покорно отбывающего неоправданное наказание, получилась бы короткой. И если не вносить никаких изменений в сюжет, впечатления не производила бы никакого. Как и история Дороти, которая спокойно отдала свои красные башмачки, сошла с дороги из желтого кирпича и навсегда поселилась у жевунов. Ясные небеса, идеальные, как в учебнике, машины и образцовые пассажиры — не те вводные, которые помогут авиатренажеру повысить готовность пилота. Полезность тренажерной подготовки к реальному миру состоит во встрече с ситуациями, с которыми было бы трудно справиться без подготовки.