Вот когда пригодилось строительное образование! Он закупил строительные материалы, нанял рабочих и начал строительство своего первого деревянного дома на восемь келий: четыре небольшие комнаты-кельи на первом этаже и четыре на втором. В каждой келье, по его расчётам, могли жить один-два человека. Ещё не была построена эта избушка, как он уже забрал к себе ту самую бабушку, которая не могла ходить.
Стройматериалы стали подходить к концу, а его домик не был возведён под крышу. И он подумал: вот и всё... Сейчас деньги кончатся, и останется изба недостроенной. Но как только деньги кончились, пришли новые, и их было достаточно для оплаты рабочим и продолжения строительства.
А когда дом был достроен, деньги перестали приходить в таком количестве, и их опять стало мало: свечки поставить, еду купить.
И вот он поселил в этом доме старушек. И стали они жить вместе. Он служил в храме, ездил на требы и ухаживал за бабушками. Была одна боевая старушка, которая помогала ему. Потом Господь послал им более молодую старушку, а чуть позже пришли совсем молодые сёстры — будущие монахини Тамара и Ксения. Теперь они ухаживали за бабушками, а он служил, потому что треб становилось всё больше. И новые прихожане искали пастырского окормления.
Его авторитет священника рос незаметно для него самого. И на горе появилась молодёжь — парни, девушки. Теперь его община состояла не только из старушек. Молодые искали подвига, монашеской подвижнической жизни.
И он поехал с ними к старцу, архимандриту Иоанну (Крестьянкину), который уже несколько лет был его духовным отцом. По пути эти славные ребята, на которых он, сам ещё молоденький, всё-таки смотрел уже как старший, как отец-наставник, спорили до хрипоты:
— У нас будет женский монастырь!
— Нет, мужской!
— А вот у старца спросим, как он благословит, так и будет!
Отец Иоанн встретил их ласково. Но с юношами почти не разговаривал, так они и простояли у стенки. Он сразу же обратился к девушкам и стал наставлять их. Говорил о том, какими должны быть монахини, каким должен быть настоящий монастырь. Дал им напутствие и благословение на монашескую жизнь, на основание женского монастыря.
Так и случилось. Те юноши, что ездили с ним, как-то незаметно разъехались: кто женился, кто стал дьяконом, семейным священником. А матушки остались.
Из рубки загремело опять:
— Давай, наливай ещё по маленькой!
— Может, хватит? Мы ж на работе... Скоро уж пора трогаться...
— Наливай, говорю! Всё обрыдло! Жизнь тяжёлая, несуразная! Никакой радости... А он — вон сидит, улыбается! Так бы подошёл, да и ударил бы чем-нибудь тяжёлым!