Вместе с тем стоит заметить, что, судя по всему, история гуляй-города оказалась достаточно короткой. Похоже, что в последний раз он использовался русскими (и не слишком удачно) в годы Смуты. Так, 25 июля 1609 г. во время сражения на Ходынке между правительственными войсками и полками Лжедмитрия II русская пехота действовала под прикрытием гуляй-городов, и тогда польской коннице удалось взять эти подвижные укрепления, хотя удержать их за собой она не смогла из-за отсутствия поддержки со стороны своей пехоты[559]. Недолгая карьера гуляй-города объясняется, видимо, тем, что, неплохо играя свою роль подвижной полевой крепости в боях с татарами, не имевшими в достаточном количестве тяжелого вооружения, он, как отмечал И. Тимофеев, был весьма уязвим от огня огнестрельного оружия, прежде всего полевой артиллерии. Вряд ли случайным было то, что гуляй-город хранился в Коломне, на «берегу», а не в Смоленске или где-либо в другом городе на «литовской» «украине». Гуляй-город, судя по всему, пал жертвой своей чрезмерно узкой специализации, тогда как подвижная крепость-табор, устроенная из нескольких рядов телег[560], была в этом отношении более практична и продолжила свое существование и в XVII в., и позднее, в XVIII столетии.
Использовались ли русскими стрельцами иные средства индивидуальной защиты — например, те же щиты? И да, и нет. С одной стороны, ни один источник не упоминает о том, что в десятке русских стрельцов (пусть и на ранних этапах их истории) был хотя бы один павезьер (как это было характерно для польских наемных пеших рот). С другой стороны, сама идея изготовления такого рода больших стационарных щитов, действуя под прикрытием которых стрельцы могли эффективно и относительно безопасно применить свои ручницы, в 40-х гг. XVI в. существовала, и даже как будто предпринимались попытки ее практической реализации. Об этом свидетельствует т. н. «Малая челобитная» И. Пересветова, обращенная к Ивану IV (еще не Грозному). «Делати было, государь, мне щиты гусарския добраго мужа косая сажень, — писал в ней прожектер, — с клеем и с кожею сырицею, и с ыскрами, и с рожны железными, — а те, государь, щиты макидонсково оброзца». Для чего нужны были те щиты, предложенные Пересветовым, — а для того, что «те щиты в поле заборона: из ближняго места стрела немет, а пищаль из дальные цели неймет ручныя. А из-за тех щитов в поле с недругом добро битися огненною стрельбою из пищалей и из затинных, з города»[561].
Однако, похоже, эта идея не получила развития — и сам Пересветов жаловался на то, что его прожект не был оценен должным образом, и в источниках нет упоминаний о том, что на поле боя русские стрельцы и казаки стреляли из-за подобного рода «щитов макидонсково оброзца». Однако этого не скажешь об осадах городов и крепостей. С давних пор русские ратники при штурме городов использовали т. н. «примет», посредством которого засыпались рвы, поджигались стены и под прикрытием которого штурмовые колонны шли на приступ — как это было, к примеру, во время упоминавшейся ранее 1-й осады Смоленска Василием III, когда псковские пищальники-охотники и посоха попробовали взобраться на смоленские валы. Вполне возможно, что в состав примета входили разного рода фашины, мешки с шерстью и большие деревянные щиты-мантелеты