.) стоял за рвом и кобылинами» («walny pulk stal za rowern i kobylinami»)
[570]. Что представляли собой эти «кобылины», можно понять, если обратиться к упоминавшейся нами прежде картине польского художника Ш. Богушевича, сопровождавшего гетмана С. Жолкевского и ставшего очевидцем сражения при Клушино в 1610 г.
На этом полотне, на котором художник отобразил свои впечатления от увиденного, русская пехота (стрельцы) стоит в боевом порядке за пределами вагенбурга, имея перед собой нечто вроде частокола, а справа от себя — рогатки. И если частокол можно увязать со старой традицией, то применение рогаток можно связать с теми новшествами, которые благодаря иностранным инструкторам внес в практику обучения и подготовки своих войск князь М.В. Скопин-Шуйский. И не появление ли «испанских рогаток» отодвинуло в прошлое гуляй-город?
Подытоживая все вышесказанное, отметим, что, судя по всему, комплекс вооружения стрелецкого войска сложился не сразу. Его главный компонент, пищаль/ручница изначально играла доминирующую роль в стрелецкой «паноплии», тогда как холодное оружие по отношению к ней имело второстепенный, оборонительный характер. И топор, и сабля нужны были стрельцам для самообороны, «ручного сечения» с неприятелем, который сумел дойти до стрелецкого строя и преодолеть защитные сооружения перед ним. Татары, которые на протяжении первых десятилетий существования стрельцов были главными противниками Русского государства, не стремились испытывать судьбу в «прямом деле» и уклонялись от «ручного сечения», а невысокая, по сравнению с русскими, оснащенность татарского войска огнестрельным оружием делала вполне эффективным против него такой экзотический вид полевой фортификации, как гуляй-город. Не то дело с польско-литовской и шведской армиями, обильно оснащенными как тяжелым, так и ручным огнестрельным оружием. Как результат, мы видим в конце XVI — начале XVII в. постепенное перевооружение стрелецкой пехоты с ручниц с фитильными замками на самопалы с замками ударно-кремневыми. Практически одновременно начинаются эксперименты с довооружением стрельцов иными видами оборонительного вооружения — теми же бердышами (сперва протобердышами, а затем и настоящими) и копьями (рогатинами), а также новыми видами полевой фортификации. В общем, если сказать, что комплекс стрелецкого вооружения был достаточно эффективен, а хорошо обученный и мотивированный стрелец, вооруженный современным на тот момент оружием, был опасным противником, то в этом не будет сильного преувеличения. Грамотное тактическое использование стрелецкого войска с учетом его сильных и слабых сторон определяло исход «прямого дела», в которое оно оказывалось втянуто.