.)…»
[617].
Как это выглядело на практике, можно продемонстрировать на примере Белгорода — типичного «польского» города, выстроенного на южных рубежах Русского государства в 90-х гг. XVI в. «В Белегороде при царе Борисе пахали десятинныя пашни по 200 десятин в поле, а в дву потомуж, а для тое пашни было в Белегороде государевых 130 лошадей (белгородским стрельцам еще повезло, поскольку им для пахоты выдавались казенные лошади, а вот в других польских городах служилые и жилецкие всякие люди пахали на своих собственных лошадях. — В.П.), а пахали ту пашню стрельцы пешие украйных городов по годом, — говорилось в составленной в 1619/20 г. «Десятне государеве десятинной пашне», — которых посылали на службу, а сошники и серпы государевы». При этом «пашенным» стрельцам выдавался «для тое пашни корм на 5 недель человеку по осмине муки ржаныя, на 10 человек на месяц — по осмине круп да по осмине толокна»[618]. Белгородским стрельцам, можно сказать, еще повезло, поскольку в других «польских» городах служивые пахали десятинную пашню (те же 200 десятин, хлеб с которых шел, как, к примеру, в Воронеже, «на Дон к атаманом и к казаком ежелет, да и на Воронеже даван оброчником и всяким людем» — да хоть и тем же присланным на «годование» московским стрельцам[619]) на своих лошадях.
Причины, по которым правительство решило переложить на плечи служивых южных городов снабжение хлебом, вполне очевидны. Всякого пашенного, тяглого люда здесь, на польской украйне, было раз, два и обчелся, а возводимые города населялись по первости преимущественно ратными людьми всех чинов, которым нужно было давать, и желательно регулярно, хлебное жалование. И идея перевести ратных на самообеспечение напрашивалась сама собой, ибо доставить нужное количество хлеба сюда, на крымскую и ногайскую украйны, было достаточно сложно и проблематично. Кстати, М.Ю. Зенченко обратил внимание на одну важную особенность правительственной политики. По его словам, «к обработке пашни привлекались «жилецкие всякие люди», т. е. государство не делало различий между населением служилых слобод (стрелецких, пушкарских, казачьих) и «дворниками» — жителями дворянских осадных дворов. В данном случае мы видим тот же самый принцип — государственные повинности по необходимости исполняли все сословия (выделено нами. — В.П.)…»[620]. Для стрельцов, даже и московских, исключение, как мы видим, сделано не было.
Естественно, что эта новая тяжелая обязанность не вызывала особого восторга у стрельцов, тем более московских, присланных в украинные города для несения «годовой» службы