— Меня уже тошнит от Пикассо. Его полотна есть у каждого начинающего миллиардера в Пекине. А вы знали, что последние две недели своей жизни этот парень малевал по четыре картины в день, как какая-то отчаявшаяся шлюха. Рынок заполнен посредственными Пикассо, а вот нормального Гогена, как в музее моего отца, днем с огнем не сыщешь, — фыркнула Адель Дэн.
— Концепция Колетт была идеальна, а теперь все разрушено, — посетовала Стефани.
— Не важно, что скажут остальные, для меня этот дом навсегда останется домом Колетт, — встряла Перринеум.
Адель подошла к шкафу и провела пальцами по инкрустации:
— На самом деле хороший шкафчик, но какого черта он делает в углу? Если вы спросите меня, я скажу: Китти отчаянно пытается произвести впечатление. Каждый предмет в этом доме — музейный экспонат. Все кричит: «Посмотри на меня! Посмотри на меня!» Китти не поняла бы всей утонченности этого шкафа, даже если бы он рухнул на ее фальшивую грудь. Как говорила Марелла Аньелли103: «Чтобы понять ценность плетеной мебели, ей понадобится целая жизнь».
— Ай-я, что ты хочешь от порнозвезды! У нее никогда не будет такого утонченного вкуса, как у Колетт, с этим надо родиться, — буркнула Перринеум, в миллионный раз поправляя гигантскую шляпу.
— А что, если мы тайком прокрадемся в спальню? Посмотрим, что она там сотворила, — предложила Стефани.
— Наверняка повесила зеркала на потолок, — хохотнула Перринеум.
— Ага, зеркала Людовика Четырнадцатого, украденные из Версаля, — поддакнула Адель, пока троица направлялась к выходу.
Нахохлившись в углу сигарного салона, Китти не могла скрыть своего расстройства.
— Моя грудь не фальшивая! — воскликнула она.
— Не слушайте их, Китти.
— Адель Дэн сказала мне, что дом «такой оригинальный». Почему она врет в лицо?!
Оливер помедлил секунду, думая, что Адель в одном была права насчет Китти: та, конечно, не улавливала тонких намеков.
— Они просто завидуют обрушившемуся на вас вниманию. Не берите в голову. В игнор их!
— Не так-то просто игнорировать этих дамочек. Адель Дэн и Стефани Ши всем тут рулят. Если они действительно так думают, то успеха мне не видать.
— Китти, послушайте, вы уже покорили мировую арену. Эти девушки вам больше не соперницы, разве вы не понимаете?
— Понимаю. Но я понимаю и еще кое-что. Что бы я ни предпринимала, этот дом всегда будут ассоциировать с Колетт. И этот город останется ее городом, хоть она и уехала. Она здесь родилась, и это ее компания. Я всегда буду чужой в Шанхае, несмотря на все старания. Зачем я вообще потратила два года, заново обставляя этот дом? Нужно жить в том месте, где тебя уважают.