.
В целом же мы считаем возможным предполагать, что в 1918–1921 гг. в Красной армии могло проходить службу до 1 000–1 200 бывших турецких военнопленных и гражданских пленных (главным образом, в составе четырех перечисленных выше формирований). Принимая во внимание тот факт, что в указанный период в советской России было создано свыше 500 различных интернациональных отрядов, рот, батальонов, легионов, полков, бригад и даже дивизий, общая численность которых определяется в пределах от 200 до 300 тыс. человек, надо признать, что доля турок в этой массе выглядит совершенно ничтожной. И хотя еще в марте 1919 г., выступая на I Конгрессе Коминтерна, М. Субхи заявлял о том, что «в настоящее время на различных фронтах России принимают деятельное участие тысячи турецких красноармейцев, борющихся для защиты советской власти»[751], мы склонны согласиться скорее с британскими историками Е. Х. Карром и Р. В. Дэвисом, назвавшими эти слова М. Субхи «безусловно значительным преувеличением»[752].
Рассматривая причины, детерминировавшие столь скромные место и роль турок в составе Красной армии, мы выделяем среди них следующие:
I. Органы советской власти и РКП (б) длительное время предпочитали не замечать ни турецких политиков левого толка, ни попыток создания ими своих красных отрядов.
Между тем мысль о турецких формированиях впервые прозвучала еще 22 июля 1918 г. в Москве на Конференции делегатов социалистических организаций военнопленных и рабочих турок. В своем Послании Совнаркому Конференция ясно заявила о том, что «ставит себе задачей организацию молодых сил мусульманского пролетариата для жестокой и непримиримой классовой борьбы до конца, с оружием в руках, с международной буржуазией, во имя жизни и торжества социалистического интернационала»[753]. Свое дальнейшее развитие и конкретизацию этот вопрос получил на Первом Всероссийском съезде коммунистических организаций народов Востока, проходившем в Москве в период с 4 по 12 ноября 1918 г. В резолюции по текущему моменту Съезд высказался о необходимости «принять спешные меры к сконцентрированию турецких военнопленных — рабочих и крестьян в целях создания из них Красной армии и направлении их на Южный фронт»[754]. И хотя ЦК РКП (б) уже в декабре 1918 г. утвердил решения съезда, вплоть до появления названного выше Приказа РВСР от 26 августа 1919 г. № 1363/268, т. е. на протяжении 8 месяцев (!), никаких мер, тем более «спешных», «к сконцентрированию турецких военнопленных» принято не было.
Добавим к сказанному, что ни один из четырех представителей организаций турецких военнопленных, участвующих в работе съезда, в т. ч. и М. Субхи, не вошел в члены Центрального бюро (ЦБ) коммунистических организаций народов Востока, а И. В. Сталин, выступивший на съезде по поручению ЦК РКП (б), говорил в своей речи об Афганистане, Индии, Китае, Персии и даже Японии, но ни словом не обмолвился о Турции. Достаточно характерным нам представляется и тот факт, что в работе I Конгресса Коминтерна в марте 1919 г. М. Субхи хотя и участвовал как член секции ЦБ восточных народов, но лишь с совещательным голосом. В 1933 г. при подготовке к изданию материалов Конгресса выяснилось, что речь лидера турецких коммунистов «Этого можно ждать от Турции, от Востока» в протоколах… вообще отсутствует. Ее пришлось восстанавливать по тексту, опубликованному в свое время в Известиях ВЦИК, где она, кстати, размещена самой последней, после выступлений представителей не только Германии, Австро-Венгрии и Франции, но и Сербии, Армении, Болгарии, Персии и Китая