.
2) Порядок направления рассматриваемых списков, в силу различных обстоятельств, неоднократно менялся. Так, до вступления Италии в войну (май 1915 г.) списки пересылались через дипломатические органы этой страны, потом — до декабря 1915 г. — через Греческое общество Красного Креста. На период с января по октябрь 1916 г. посредником в обмене стало посольство Испании в Петрограде. И лишь с октября 1916 г. ЦСБ обеих держав перешли к непосредственной передаче списков друг другу[57].
3) Вплоть до середины 1917 г. российские власти всячески стремились ограничить информированность Стамбула о численности пленных в лагерях (да и о местоположении самих лагерей), расположенных в пределах Кавказского военного округа (КВО), который считался «находящимся на театре военных действий». Между тем, с весны 1915 г. доля турок, расквартированных именно в пределах КВО, постоянно росла и к концу войны достигла без малого 60 % от их общего количества.
4) Обмен замедляли произвол некоторых должностных лиц и недостаточный уровень исполнительской дисциплины в отдельных органах управления. Так, в мае 1915 г. начальник Генштаба… прямо запретил отправлять списки в Турцию, обосновывая это тем, что «турки должны прислать их нам первыми» (хотя к тому моменту они давно это сделали), и лишь 8 сентября 1915 г. было, наконец-то, разрешено выслать списки Порте… «не дожидаясь списков наших пленных» (?!)[58]. От Генштаба «не отставали» и штабы объединений, составлявшие такие списки от случая к случаю, т. е. — от одного напоминания со стороны ЦСБ до другого. Например, если свой первый список турецких пленных (на 224 чел.) штаб Черноморского флота направил по инстанциям в декабре 1914 г., то второй (на 216 чел.) — лишь в августе 1915 г.[59]
5) Списки не всегда содержали полный перечень данных, предусмотренных ст. 14 IV Гаагской конвенции и ст. 20 российского Положения о военнопленных. К примеру, в направленных штабом Черноморского флота в 1914 — первой половине 1915 гг. в ЦСБ через ГМШ списках отсутствовали сведения о том, с какого именно судна снято то или иное лицо, что, принимая во внимание отсутствие у турок фамилий, могло поставить Стамбул в затруднительное положение. На просьбу восполнить указанный пробел, ГМШ порекомендовал ЦСБ установить эти сведения… самим, «по документам, отправленным вместе с военнопленными в распоряжение подлежащих властей, или же путем опроса самих военнопленных» (?!)[60]. (Впрочем, справедливости ради заметим, что данные о наименовании судна не всегда могли способствовать разрешению названной проблемы ввиду задержания флотом большого числа одноименных судов, владельцами которых являлись турки и турецкие греки («Дервиш», «Евангелистрия», «Св. Николай» и пр.).