– А мне почему решили рассказать?
– Мне сказали, что вы, когда хотите понять, понимаете.
– Раз я, по-вашему, такой понимающий, может, скажете, как зовут этого человека?
– Джерландо Гуррери. Но дайте мне слово, что никому не назовете его имя.
– Можете быть спокойны. Однако вы объяснили мне мотив, но не сказали, почему воры спрятали труп.
– Полагаю, Гуррери, как я уже сказал, увел двух лошадей, думая, что обе мои. Но кто-то из сообщников сказал ему, что одна из них – лошадь Ракеле. Тогда они ее убили и спрятали труп, чтобы заставить меня терзаться сомнениями.
– Не понял.
– Почему вы так уверены, комиссар, что лошадь, которую вы видели мертвой на пляже, – Ракеле, а не моя? Скрыв останки, они сделали опознание невозможным. А оставив меня мучиться неуверенностью, они делают мое страдание еще горше. Я ведь сильно привязан к Руди.
Правдоподобная версия.
– Утолите мое любопытство, синьор Ло Дука. Кто сообщил синьоре Эстерман о краже лошади?
– Я полагал, что это сделал я. Но выяснилось, что меня опередили.
– Кто?
– Возможно, один из конюхов. Ракеле ведь оставила сторожу номера телефонов, по которым можно ее найти. А сторож повесил этот листок у себя за дверью. Он и сейчас там висит. А разве это важно?
– Да, очень.
– Объясните-ка.
– Видите ли, синьор Ло Дука, если с вашей конюшни никто не звонил синьоре Эстерман, значит, ей позвонил Джерландо Гуррери.
– Но зачем?
– Возможно, он думал, что вы до последнего будете скрывать от синьоры Эстерман факт кражи, надеясь отыскать лошадь в ближайшее время, пусть и ценой большого выкупа.
– Иными словами, чтобы публично меня опозорить?
– Это ведь вполне вероятная версия, вам не кажется? Но если вы скажете, что Гуррери, с его съехавшей крышей, не в состоянии так тонко мыслить, моя версия рухнет.
Ло Дука призадумался.
– Ну, – наконец сказал он, – историю со звонком мог придумать не Гуррери, а кто-то из преступников, с которыми он в сговоре.
– И такое возможно.
– Сальво, где ты? – донесся до них голос Ингрид.
Саверио Ло Дука встал. Монтальбано тоже.
– Простите, что столь надолго вас задержал, но, сами понимаете, не хотелось терять такую драгоценную возможность.
– Сальво, ты где? – снова позвала Ингрид.
– Ну что вы! Это я должен искренне поблагодарить вас за то, что вы так любезно поделились со мной информацией.
Ло Дука слегка поклонился. Монтальбано тоже.
Пожалуй, и в девятнадцатом веке между виконтом Кастельфомброне, «чьим предком был Бульоне», и графом Ломанто (героями песенки квартета «Четра») не мог бы развернуться столь изысканный и изящный диалог.
Они свернули за угол. Ингрид, сама элегантность, стояла в проеме французского окна, ища его глазами.