.
При чем тут ваша юбка, Лика? А это чтоб вы поняли, как было тогда во Франции – жизненные реалии на моду всегда влияют самым непосредственным образом. По улицам ходят оккупанты, не признающие никаких законов, – и красивой девушке опасно было выйти даже днем, могли схватить, в джип затащить и увезти на потеху. Или же любую, на кого укажут как на «немецкую шлюху», не слишком разбираясь так ли это, подвергали издевательствам. На такое глядя, и обычная шпана вела себя соответственно. Богатые могли себе позволить охрану, их мадам наряжались «от Диора», в платья-цветы – а что было делать простым девушкам с окраин? И вот придумали – юбка как футляр, который не сразу расстегнешь, разорвешь, снимешь, и подол при желании не задрать. Защита, конечно, слабая – но все же лучше, чем никакой, да и в самом деле могло помешать тем, кто еще не закоренелый мерзавец. Поскольку такая одежда еще и маркер, «я приличная, я не из этих». А раз возник спрос, то и капитал поспешил воспользоваться, выгоду получить. Сколько эта юбка стоит здесь в Москве, если покупать с рук – я слышала, восемьсот рублей?
– Восемьсот тридцать. И то мне подружка со скидкой уступила. Ей папа привез.
– Восемьсот тридцать? – демонстративно удивляюсь я. – За кусок самой дешевой мешочно-тарной дерюги, сшитый по такой же технологии? Но достаточно прилепить бляху с «фирменным» клеймом, и можно продавать по всей Европе дороже, чем платье, что сейчас на мне, которому цена всего семьсот шестьдесят, можете зайти сейчас в наше ателье и заглянуть в каталог. Вы прибыль представили – «диоровские» наряды, конечно, в сто раз дороже, но много ли таких богатых клиентов, а тут широким народным массам продавай. Нет, Лика, никто вам не собирается ничего запрещать – но уж простите, законное право нашего дома моды не поддерживать то, с чем мы не согласны. А я искренне не понимаю, для чего надо такое носить, терпя неудобство. У нас, слава богу, с правопорядком куда лучше, чем в Париже, – а иностранных оккупантов тем более нет.
И добавляю:
– Впрочем, лично я бы и в Париже это бы не надела. В ней же ни драться, ни бежать нельзя – и оружие под ней не спрятать. Чтобы таких вот тварей быстро положить – и исчезнуть.
Лика смотрит на меня со страхом. После мне девочки сказали, что при этих словах лицо у меня было… А я всего лишь свой сон вспомнила, «альтернативную» реальность, где меня убивала и насиловала чужая солдатня. И представляла – свой сезон охоты.
– А надела бы я ее в одном случае, – продолжаю я, – прыгая с парашютом, там как раз очень важно приземлиться на обе сомкнутые ноги одновременно, я этому научилась не сразу. Если только внизу ровное поле и прыжок учебный, с большим интервалом между курсантами. Так как иначе, если тебя в воздухе навалит на чужой парашют, или при приземлении понесет на крышу дома – то надо успеть быстро пробежаться в сторону, по чужому куполу или по кровле, пока твой купол не погас. Ну и в учебном прыжке с принудительным раскрытием не надо в полете телом управлять, выставляя руку или ногу.