роты, капитан Анохтин – что собственного сына воспитывали, как тот свой контингент. Не умеете иначе – ваши проблемы. Вот и получили – а как у поэта сказано:
Сын за отца не отвечает.
Закон, что также означает:
Отец за сына – головой.
Анохтин рот разевает, как рыба, вытащенная из воды. Положим, койко-место ему не грозит, жилищное строительство у нас развито, и рабочим-москвичам комнату дают, это приехавшим из провинции – койку в общем помещении. Но пусть помучается, мне его нисколько не жаль.
– Мне от сына надо было отречься? От единственного сына? Как в тридцать седьмом…
От виновного сына – чья вина абсолютно доказана. За что он получит все, что по закону положено. И Служба Партийной Безопасности особо проследит, чтобы в этот раз справедливый приговор был вынесен и исполнен. Вы лучше подумайте – это ведь вы своего сына приговорили. Вы сделали его таким – ведь это благодаря вам у вашего Алеши в семнадцать лет девушек не было вообще, пару раз знакомился, так вы браковали, «тебе не подходит». И за шаг в сторону – ремнем. Не желая видеть, что за внешним послушанием в вашем сыне – скрытый протест, жажда самоутвердиться и ненависть к вам, вы не знали, так дневник его прочтите. И что там же записано, «Софья Эдуардовна была единственной, кто выслушает и поймет» – вот только она его в доброте душевной чаем поила, и уговаривала, «он же твой отец, он старше, он прав» – чего он и ей не простил. Зато за Маруську свою цеплялся, первую свою женщину, от которой, по показаниям свидетелей, «такие флюиды, что мимо пройдешь, и уже хочется». Он ведь ее до последнего старался обелить, на себя все брал – потому что был уверен: ему, как несовершеннолетнему, высшей меры не будет. А на бутылке ее пальчики – и даже братец ее в итоге рассказал, что Алеша все не решался, и уже готов был встать и уйти, – так Маруся бутылку схватила и ударила первой, крича: «ну сделай хоть что-то, слизняк». Всех девушек отваживая, до того сына довели, что он уже за такую тварь ухватился. Вы во всем виноваты – с этим и живите теперь. Воспитывали сына, как своих подчиненных-штрафников, «главное, чтобы приказ был выполнен», а что у тебя в голове, плевать. А нельзя так, с близким человеком. Закручивали так, что сорвали резьбу – вот и рвануло.
Промолчу – не хватает еще перед этим распинаться! – что подумала я сама. У меня Владику уже одиннадцать, за ним Илюша с Оленькой подрастут, войдут они в «возраст противоречия», когда и я для них не авторитет, как воспитывать тогда? Не дай бог, так же упустишь, пытаясь оградить от всего плохого – но ведь и отпускать их полностью в «свободный полет» нельзя, вдруг по дури куда-нибудь влезут? Когда я после с Михаилом Петровичем своими опасениями поделилась – то ответил мой Адмирал: