Заповедь «не укради», высеченная на скрижалях Моисея, поставила перед педагогами всех времен и народов воспитательную задачу, исполнение которой растянулось на тысячелетия. И сегодня, как и в начале истории человечества, мы сталкиваемся с детским воровством. Если бы только с детским. Но воспитание взрослых людей не входит в нашу прерогативу, поэтому сосредоточимся на своих прямых профессиональных обязанностях. Тем более что все, как известно, начинается с детства, включая приобретенный опыт краж. Исторический масштаб проблемы (от Ветхого Завета – до новейшего времени) не успокаивает, а неискоренимость этого человеческого порока не избавляет педагога от обязанности каждый раз оперативно реагировать на подобные эксцессы в школе. Попробуйте не отреагировать, когда перед вами плачущий ребенок, которому по причине исчезновения шубы из раздевалки не в чем возвращаться домой в мороз. Естественно, что через час появятся его глубоко возмущенные родители, которые, глядя на вас с презрением, дадут оценку всему вашему труду: «Чем же вы здесь занимаетесь, если в школе, которая является храмом знаний, воруют?» В смущении, опустив глаза, вы будете мямлить о том, что даже в самой плохой школе не учат воровать. Что у вашего друга украли кошелек в Эрмитаже, а сами вы оказались в такой же нелепой и унизительной ситуации в фойе Большого театра, но не стали из-за факта воровства ставить под сомнение смысл и пользу деятельности этих достойных учреждений. Все бесполезно, никакие ваши аргументы не действуют, пока пропавшая вещь не будет найдена и возвращена. Милиция, куда родители обратятся с заявлением, понимая всю бесперспективность уголовного расследования, скорее всего, переадресует их обратно в школу, которая должна возместить стоимость шубы из кармана директора (других материальных ресурсов не существует). Вывод очевиден: спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Так педагогам в силу жизненной необходимости приходится на ходу осваивать смежную профессию детектива.
Что воруют дети? О, этот вопрос достоин специального социологического исследования, а также может быть положен в основу очерка нравов, дающего представление о смене потребительских приоритетов в новейшей истории отечества. В 70-80-е годы предметами вожделения подростков были джинсы, импортные дамские сапоги и дубленки. Еще зимние шапки из натурального меха. Наиболее отчаянные подростки срывали их прямо с голов прохожих. Среди взрослых тогда тоже практиковались полукриминальные, но менее экстремальные способы добычи дефицита. В те годы любопытную историю поведал мне завхоз школы, в прошлом офицер охраны Кремля. Он рассказал ее в утешение директору, у которого из школьной раздевалки пропала ондатровая шапка одного из старшеклассников. «Да, не убивайся ты так, Александрович! Еще и не такое бывает. Во времена Хрущева я дежурил в Кремле на новогоднем приеме. Туда на банкет были приглашены секретари ЦК, министры, деятели культуры, передовые рабочие. Ни одного случайного человека. После приема солидный министр не нашел своей пыжиковой шапки. Вместо нее на полке лежал кроличий треух, а в нем деньги и записка: «Вам достать легче, чем мне». А тут детишки. Им тоже красиво жить хочется». В ответ я не слишком корректно поинтересовался: не эта ли история послужила причиной его увольнения из органов? Он улыбнулся и молча отправился чинить замок в ограбленной накануне раздевалке.