Так или иначе, но штурм эти укрепленных усадеб довольно быстро наладился и шел в обыденном режиме. Только время тратили. В то время как в самом городе ситуация стремительно теряла контроль. Викинги пустились во все тяжкие. Ему нужно было быстрее заканчивать на Храмовой горе и выходить в город для наведения порядка. Получить город без жителей Ярославу совсем не хотелось. Но человек предполагает, а бог располагает. Поэтому, стиснув зубы, он штурмовал одну усадьбу за другой.
Без переговоров. Без задержек. Без соплей и прочих нежностей.
На войне как на войне. А война в Средние века была такой, что преступления Второй Мировой меркли. Вырезать всех жителей города, слегка увлекшись? Не вопрос. Опустошить и вырубить крестьян в целом регионе? Обращайтесь. Доброта и человеколюбие были. Но только по отношению к своим. К остальным — только если они для чего-то требовались.
И вот — очередная укрепленная усадьба. Большая.
Слегка разбитый таран вновь пошел в дело.
Удар.
Удар.
Удар.
И тут ворота распахиваются, из-за чего бойцы не удерживают таран и он, вырвавшись из рук улетает вперед.
— СТОЙТЕ! — Громко на койне крикнул кто-то.
Все замерли на несколько секунд.
И перед воинами, которых был на удивление много в этой усадьбе, вышел мужчина в дорогих одеждах.
— Остановитесь! — Вновь произнес он. — Я хочу поговорить с вашим предводителем — Василием!
— А хочет ли с тобой говорить он? — Воскликнул кто-то из греков.
— Я — Абуль-Аббас Ахмад аль-Мустаин Биллах — халиф правоверных.
— Так сдавайся, — хмуро произнес палатин. — И поговоришь с ним.
— Я готов выдать ему, где укрыл свою казну.
— А не боишься, что под пытками мы и без него ее выведаем? — С усмешкой поинтересовался все тот же палатин.
— Не боюсь, — произнес халиф и в его руке сверкнул небольшой кинжал. — Он с ядом. Один небольшой порез — и я умру быстрее, чем вы успеете начать пытки.
Повисла небольшая пауза. Халиф обвел взглядом присутствующих и уставился на Ярослава, не узнать которого в золоченом доспехе было невозможно. Наш же герой напряженно смотрел за спину халифа — на лучников. Откинь он забрало шлема и окажется прекрасной мишенью на такой дистанции. Не открывать же забрало — позор и трусость.
Здравый смысл подсказывал ему — нужно просто отдать приказ к атаке и просто зачистить помещение. Но гордость мешала. Да и как на него будут смотреть его люди, если он совершит такой поступок? Ведь путем нехитрых умозаключений многие поймут, что он струсил. Поэтому, скрепя сердце, он медленно вышел вперед и откинув забрало уставился в глаза халифу. Стараясь при этом не смотреть на лучников за его спиной.