И грусть на сердце ей легли.
Её уже не занимало,
Чем раньше жизнь была полна,
Кого-то тщетно все искала,
И не могла найти она.
Всех ебарей знакомы лица,
Их ординарные хуи
Приелись ей, и вот вдовица
Грустит и точит слез струи.
И даже в ебле же обычной
Ей угодить никто не мог:
У одного — хуй неприличный,
А у другого — короток.
У третьего — уж тонок очень,
А у четвертого — муде
Похожи на качан капусты
И больно бьются по манде.
То сетует она на яйца —
Не видны, словно у скопца,
То хуй не больше, чем у зайца…
Капризам, словом, нет конца.
Вдова томится молодая,
Вдове не спится — вот беда,
Уж сколько времени, не знаю,
Была в бездействии пизда.
И вот по здравому сужденью
Не видя толку уж ни в ком,
Она к такому заключенью
Пришла раскинувши умом:
"Мелки в наш век пошли людишки —
Хуев уж нет — одни хуишки,
Но нужно мне, иль так иль сяк,
Найти себе большой елдак!
Мужчина нужен мне с елдою,
Чтобы когда меня он еб,
Под ним вертелась я юлою,
И чтоб глаза ушли на лоб.
Чтобы дыханье захватило,
Чтоб зуб на зуб не попадал!
Чтоб все на свете я забыла,
Чтоб хуй до сердца доставал."
О вдовы — бляди всего света,
Уж знать, зашла моя планета,
Теперь не ется больше мне
В родной и близкой стороне.
Ни днем, ни ночью нет покоя,
Вдова решила сводню звать.
Мужчину с длинною елдою
Уж та сумеет отыскать.