— А мне где?
— А ты собрался один спать в этом большом и страшном доме?
Андрей поёжился.
— Кровать большая, тут и троим места хватит — говорила Наталья, скидывая с себя одежду.
— Там в сумке ночнушка, на которую ты всё дрочил, я же стирала и видела эти пятна, только не сразу поняла откуда они. Достань, я надену её.
Андрей нашёл ночнушку и подал матери. Она стояла голая и в темноте, при свете керосиновой лампы, казалась необыкновенно красивой.
— Ты раздевайся, что стоишь — и она легла, откинув покрывало.
— Нет, раздевайся до гола — когда Андрей, раздевшись до трусов, хотел лечь рядом.
— Снимай трусы — видя, что он замялся — сказала она — погаси лампу, покрутишь колёсико и она сама погаснет, только не закручивай до конца, а то фитилёк упадёт в керосин и придётся её тогда разбирать.
И, когда Андрей, погасив лампу лёг, она спросила — Будешь дрочить на мою ночнушку? Я хочу этого.
Андрея потрясывало и от вожделения, и от предвкушения, что она будет смотреть, как он дрочит, неважно, что мать. Ведь она — женщина. И он стоял над нею на коленях и дрочил, и она смотрела и улыбалась, а когда брызнула сперма, она вздрогнула и засмеялась.
Он обнимал её, прижимаясь через ткань ночнушки к телу, ещё возбуждённым членом.
— Мам, а почему дед Фёдор не женился?
— Дядя Фёдор контуженый.
— Контуженый? — Андрей приподнялся, опираясь на локоть — но он хорошо слышит.
— Он в другое место контуженый.
— В какое? У него и руки и ноги…
— В то место, которым детей делают, ему детородный орган на войне оторвало.
Андрей помолчал потрясённый, потом проговорил — Как же он жил-то?
— Вот, даже ты удивился, а он жил с этим, то есть без этого.
— Мам, а можно мне теперь называть тебя Наташкой?
— Можно, теперь можно.
— Наташка…
— Ну.
— Ты дашь мне?
— Дам, Андрюшка, но не сегодня, сегодня я устала и хочу спать, и ты спи — и она игриво толкнула его жопой.
Федор женат был трижды и удивительно то, что каждый раз от одной женщины к другой, он уходил сам.
А может, если вспомнить, когда это было, ничего удивительного и нет.
Даже интимная жизнь была: ебал он своих жён!
О фаллопротезах тогда никто и не знал, но то, что делал и цеплял к своей жопе Фёдор, иначе, как фаллопротезом и не назовешь.
Он шил из сатина мешочек, плотно набивал его зерном и завязывал, оставляя с одного конца петли. Потом натягивал на этот мешочек очищенную и промытую кишку, свиную или коровью и, также, завязывал с двух сторон, выпуская с одной петли из-под узла.
Привязывал тесёмками за петли фаллопротез к жопе.
Ну, вот и член!
Плотно набитый, он даже не гнулся, хотя и не стоял.