Кстати, Харон и от шмота отказался. Вместо этого взял еще одну жестянку с консервированной говядиной и тут же все три сожрал. Остальные, покинув автоклавы, таким аппетитом похвастаться не могли – Рудика, например, до сих пор подташнивало после воскрешения. Но жрать уже хотелось, несмотря на тошноту, да и ночь вот-вот наступит. А ночью бродить по Зоне не рекомендуется даже с глазами в полморды, ибо это время охоты для хищных мутантов.
Правда, оказалось, что не только для мутантов.
Трое хомо вышли из-за деревьев, направив стволы на Рудика и Рут.
– Ну-ка, ну-ка, кто тут у нас? – гнусавым голосом проговорил один из них – автоматчик, одетый в толстовку с капюшоном, мятые спортивные штаны и разбитые кроссовки. – Я уж думал, что ночью никто не попадется. А тут – опа-на, лохи прямо к нам колеса катят.
– Тут по ходу одна лошица, и с ней «отмычка»-очкарик, – прищурившись, сказал второй, в руках которого удобно, словно домашний кот, устроился обрез старого охотничьего помпового ружья МР-133 с пистолетной рукояткой и трубчатым подствольным магазином.
– Да ладно! – восхитился третий. – Реально телка, что ль?
– А то! – облизнулся автоматчик, похоже, главарь небольшой банды, подходя ближе и подслеповато щурясь. Хомо очень плохо видят в сумерках, а уж ночью вообще слепцы без своих фонариков.
А еще хомо всегда надеются на свое оружие. Не на себя, не на ловкость свою, не на опыт и силу, а на ствол в руках, словно он самый могущественный на свете артефакт, способный защитить своего хозяина от любой беды. Дай его бесхвостому двуногому – и все, он считает себя богом!
И это зря, конечно.
Пока Рудик размышлял, вожак бандитской шайки сделал еще два шага – и остановился, выпучив глаза.
– Это… не очкарик, – проговорил он внезапно подсевшим голосом. – Это…
И, не договорив, резко вскинул свое оружие.
Но выстрелить не успел. Потому что Рудик зашипел. Страшно, жутко, словно тысячи змей внезапно ожили в ночи.
Рудик принадлежал к племени спиров – низкорослых мутантов, которых в мире Кремля совершенно никто не боялся. Ну яд у них в слюне присутствует, который действует, если только его сильно нагреть. Ну шипеть они умеют, одновременно посылая ментальный сигнал, от которого человек разве что споткнется на ходу, не более.
Конечно, страшно сейчас было Рудику, привыкшему всего бояться. Но в то же время через тот страх уже неумолимо прорывалась неукротимая ярость, глуша его, загоняя внутрь, заставляя оскалить зубы, сквозь которые рвался наружу тот самый шип…
Нет.
Уже не тот самый.
Другой.
Совершенно другой!
Потому что от этого шипа бандита вдруг снесло с ног, будто ему в грудь крепостным тараном заехали. Автомат полетел в одну сторону, сам он – в другую, в полете сбив с ног дружка с обрезом…