Можно только представить, как Сахнову удалось поймать лошадь и привести обратно. В окоп он ввалился запаренный.
— И вовсе он не испугался, ваш разбойник, — сказал, смеясь, Сахнов. — Просто кобылку учуял на той стороне. Бесстыжий…
Моя рота крушит укрепления врага. Меня радует, что позиции противника хорошо просматриваются, и я бью как хочу.
Сахнов протягивает мне две дольки чеснока:
— Натрите ноздри, не то трупный смрад одолеет.
* * *
Мы сломили сопротивление противника и ворвались на его позиции.
Идем вперед. Сахнов захватил повозку с немецким обмундированием. Немецкая повозка зеленого цвета, на четырех крепких колесах. Груз — новенькие шинели, сапоги, белье. Сахнов в раздумье рассматривает свои трофеи.
— Эх, вот бы отправить все это к нам в деревню…
Да, было бы неплохо. В его деревне ведь побывали фашисты.
* * *
Вечер. Остановились на хуторе. Добротный дом, ухоженный сад. Хозяин — латыш-крестьянин — зарезал для нас телку. Жена его вскипятила молока в большой кастрюле, налила всем моим солдатам.
Заночевать там не удалось. Лишились отдыха и гостеприимства добрых хозяев. Поступил приказ — продвигаться вперед. Хозяева дали нам в дорогу мяса.
— Счастливого пути!..
* * *
Прикорнул чуток прямо на коне, в пути.
Был у нас короткий, но тяжелый бой. Гитлеровцы отступили в сторону Балтийского моря.
Мои солдаты бодры духом и очень горды своими победами. Они теперь часто и не окапываются. Победители ведь!..
* * *
Рассвело. Мы гоним гитлеровцев. Устроили короткий привал в расположении артиллеристов, перекусили. Вдруг ловлю на себе взгляд — это молодой солдатик в упор смотрит на меня.
— Здравствуйте, товарищ старший лейтенант! — произнес он по-армянски, ошеломив меня.
— Мовсес! Дорогой!..
Он был моим учеником в селе Хнацах. На меня дохнуло родимым уголком. Я попросил капитана отдать мне Мовсеса, пусть взамен берет хоть двух солдат. Капитан отказал.
— Мовсес Погосян мне самому очень дорог. Не могу его отдать.
Я обнял Мовсеса, расцеловал. Его кудрявые волосы, казалось, еще благоухали родиной. А во мне осталось хоть что-нибудь?
Сердце мое сжалось до боли. Я расставался с ним, как с родным.
* * *
Полдень. Новое столкновение с противником.
Хорошо, что капитан не отдал мне Мовсеса. Вдруг бы его убило? Ужасно быть свидетелем смерти дорогого человека. Мовсес тогда, прощаясь со мной, спел мне песню:
На окраине Керчи рос зеленый лес.
Пули в нем свистели,
Кровь рекой лилась…
Я даже вздрогнул. Это очень старая песня, только чуть изменена. Отец ее часто пел с моим дядей, Арменаком, красным партизаном. Только они пели не о Керчи.