* * *
Ранним утром из лесу вышло стадо диких кабанов. Ошалев от артиллерийской канонады, оно бросилось через дорогу. Мы ехали в санях. Стадо ураганом пронеслось мимо.
Восемь дней уже непрерывно ведем наступательные бои. Оторваны от всего. Где-то застряла наша полевая почта. Писем не получаю и сам не пишу — некогда. Солдаты мои сыты. Даже водки иногда перепадет. Сахнов, прежде чем раздать ее, сам дегустирует — не отравлена ли? Выдает только по сто граммов на человека.
Где-то мои ребята раздобыли спирт. Сахнов сказал, что пить его нельзя, древесный он, для промышленных нужд.
Был у меня когда-то случай в роте. Прибыл в пополнение запасник лет сорока. Знал я его еще плохо. Кто-то поднес ему древесного спирта. Он выпил и потерял сознание. Уложили мы его на повозку, вызвали врача из медсанбата. Только ничем уже нельзя было помочь.
— Не выживет, — сказал врач. — Сжег себе все нутро.
Солдат тот умер. Я тогда предложил парторгу роты написать об этом случае в «Боевой листок». Может, кому и послужило в назидание. Вот ведь и Сахнов, может, тоже с тех пор осторожен с древесным спиртом. И этот, что ребята добыли, забрал на хозяйственные нужды.
* * *
Все еще холодно, но Сахнов уже жалуется, что в полушубке ему невмоготу.
Он теперь у нас чин по чину: почти каждый день бреется. И письма жене пишет длинные…
Мы вышли к железной дороге и прямо наткнулись на длиннющий товарный состав, брошенный немцами. Паровоза у состава нет, видно, на нем и драпанули противнички.
Открыли вагоны: чего там только нет! Тюки материи, готовая одежда, обувь.
— Возьми кое-что, пошли жене, — предложил я Сахнову.
Он обиделся:
— Зачем вы мне такое говорите? Проверяете, правда ли, что завязал?..
— Но это же трофеи! Мы берем их на поле боя, какое же тут воровство?
— Нет уж, не свое — не тронь.
Милый Сахнов, как же я рад за него!
* * *
Немецкие укрепления у Мазурских озер рушатся одно за другим.
В каком-то поместье близ Инстенбурга Сахнов раздобыл роскошную карету (кто ее только сберег?). Он впряг в нее двух скакунов и по очереди предлагал всем покататься.
— Ну, теперь вы настоящий фельдмаршал Кутузов, сынок, — сказал он, смеясь, когда в карету сел я.
Каретой Сахнов не ограничился. Опять собирает плуги, сеялки, лемеха и телеги.
— Хоть бы одну-разъединую телегу послать нашим… — вздыхает он.
Но как ее отсюда отправишь?
Сегодня двадцатое января. Уже двадцать три дня, как мне двадцать один год. В записях моих усталость.
ПРИБЛИЖАЕТСЯ КОНЕЦ
Мы уже километров сто прошли вперед, в обход Мазурских озер.
Из штаба полка у меня затребовали предложения на моих солдат для представления их к награде. Я усадил Сахнова писать. Первой продиктовал его фамилию. Орден Красного Знамени. Он замахал руками: