. Свалив вину за неудачу наступления 7 января на своих подчиненных, Мерецков попросил Верховного Главнокомандующего перенести новую попытку наступления на 13 января с тем, чтобы «еще раз лично проверить готовность на местах и устранить недоделки»
[592].
Возобновившееся, на этот раз одновременное наступление частей Волховского и Ленинградского фронтов также не привело к прорыву обороны противника, который использовал полученную передышку для укрепления своих позиций. В результате войскам 4-й армии, наступавшим в направлении Кириши и Тосно, и 52-й армии, наступавшей в направлении Новгород и Сольцы, буквально на второй день пришлось самим перейти к обороне. Но причина такого исхода заключалась не только в сильном сопротивлении немецко-фашистских войск, но и в просчетах командования Волховского фронта, рассредоточившего свои силы по всему фронту наступления. В войсках ощущался острый недостаток боеприпасов и продовольствия, о чем, конечно, умолчал Мерецков в разговоре по прямому проводу со Сталиным 10 января 1942 г. В 52-й армии не хватало хлеба, муки и соли, а в качестве фуража для лошадей использовали даже соломенные крыши домов окрестных деревень. С 12 по 25 января пали от недостатка корма 120 лошадей[593].
Более успешно развивались события в полосе наступления 2-й ударной армии и 59-й армии, ударные группировки которых уже на второй день наступления пересекли р. Волхов и на ее левом берегу, овладели несколькими населенными пунктами, потеряв при этом свыше 3 тыс. человек[594]. К 25 января войска 2-й ударной армии прорвали оборону противника на узком участке в районе Мясного Бора. За пять дней ожесточенных боев ее соединения продвинулись на 75 км и, перерезав железную дорогу Ленинград – Новгород, вышли на подступы к Любани. В результате любанско-киришская группировка немецких войск оказалась глубоко охваченной с юга и юго-запада. Однако попытки 2-й ударной армии расширить прорыв и овладеть Любанью успеха не имели по причине отсутствия подкреплений, обещанных ранее Сталиным. К концу января 1942 г. стало очевидным, что не только первоначальный замысел Ставки ГКО был нереальным, но и даже возникла угроза срыва его ограниченного варианта – Любанской операции. Тем не менее 28 января 1942 г. Ставка приказала «перерезать основные коммуникационные линии Ленинградско-Волховской и Новгородской группировок противника и во взаимодействии с Волховским и Ленинградским фронтами разбить их»[595]. Прорыв блокады Ленинграда в январе 1942 г. таким образом не состоялся.
В эти неимоверно трудные дни января 1942 г. ленинградцы по-прежнему жили надеждой на то, что блокада вот-вот будет прорвана и потому жадно ловили и обсуждали все новости и слухи с фронта. «Ничего не понимаем. Железно-огненный круг, скованный врагами, не разжимается, и обрекает Ленинград на постепенно вымирание, – записал 7 января 1942 г. в дневнике Г. А. Князев. – Ходят слухи, что войскам дан приказ покончить с топтаньем на месте, прогнать неприятеля»