. В.М.Инбер в это же время страстно себя убеждала: «Говорят, что части генерала Мерецкова 10 января будут в Ленинграде. Ну, пусть не 10-го, а 15-го, 20-го, в конце января, но только пусть будут»
[597]. По свидетельству В. В. Вишневского, в январе 1942 г. на встречах и выступлениях его постоянно спрашивали: когда кончится блокада?
[598] 12 января 1942 г. Г. А. Князев фиксирует в своем дневнике новый слух. «Сегодня распространился по городу слух о приказе Сталина освободить Ленинград от блокады. Будто бы на подмогу двинуты московские военные части. Этим живет сегодня умирающий Ленинград. Последняя надежда окрыляет тех, кто еще не сдается, не слег, не упал духом. Продержаться бы еще немного, пережить катастрофу»
[599].
И ленинградцы отчаянно пытались держаться, не расставаясь с надеждой на освобождение от блокады. «Самые тяжелые дни переживают ленинградцы. Кажется, они лишились всего самого элементарного и в довершение всего сидят без хлеба и в холоде. Многие стали безразличны, но большинство упорно борется за свою жизнь и жизнь города, – отметил 28 января 1942 г. в дневнике оптимистически настроенный В. Ф. Чекризов. – Но сколько народу еще погибнет. Неужели еще долго не будет улучшения? Вести с фронта хорошие, но блокада города еще не прорвана. Кажется, многие с ума сойдут от радости, когда она будет прорвана»[600]. К великому горю населения Ленинграда, в январские дни 1942 г. оно сходило с ума от голода. Хотя решением Военного Совета Ленинградского фронта с 24 января 1942 г. были повышены нормы выдачи хлеба и рабочие стали получать 400 г., служащие – 300, иждивенцы и дети – 250 г., это не могло дать желаемого эффекта. Как отмечалось в январском спецсообщении УНКВД по Ленинградской области, осуществленное с 24 января 1942 г. увеличение хлебной нормы «при ограниченной норме выдачи других нормированных продуктов не улучшило положение населения»[601]. 25 января 1942 г. А. А. Жданов в разговоре по прямому проводу с членом ГКО Г. М. Маленковым на вопрос, как обстоят дела в Ленинграде с продовольствием, отвечал: «Положение с продовольствием сейчас у нас стало лучше. С сегодняшнего дня мы еще немного увеличили норму выдачи хлеба… Что касается запасов, то в Ленинграде и Осиновце мы имеем на девять дней муки и на неделю крупы, на неделю мяса. Сейчас всячески нажимаем на подвоз приварка, сушеных овощей, клюквы, грибов и т. д.»[602]. И ни слова в этом разговоре о бедственном положении ленинградцев, их голодных страданиях и наступившей массовой смертности.
Между тем именно 25 января 1942 г. стало «черным» воскресеньем блокированного Ленинграда. В этот день еще действовавшая на малых оборотах 5-я ГЭС не получила топлива и прекратила выработку электроэнергии, которую, в свою очередь, не получили жизненно важные предприятия города, прежде всего главная водонапорная станция. В течение нескольких суток, пока офицеры и матросы подводной лодки «К-56» монтировали в труднейших условиях 4 дизеля аварийной станции, город был без воды, а к тому времени, когда снова заработали насосы, городской водопровод окончательно вышел из строя. 25 января 1942 г. востоковед А. Н. Болдырев сделал в дневнике запись для истории блокады: «Сегодня и вчера мы целиком вошли в полосу нового бедствия: бедствия безводия. Воды нет во всем городе. Говорят, нет топлива на водокачке. Проруби в Неве, речках и каналах, бесконечные вереницы везущих и несущих ведра и все виды сосудов. Заводы стоят. Пожары не тушатся, дома пылают, как свечи… Это самое страшное бедствие из всех бывших…»