. Команды МПВО справлялись с этой работой с большим трудом, так как сами несли значительные потери. «Отдельные работники кладбищ, учитывая важность и срочность проводимой работы, работали до последних сил, – отмечалось в отчете городского управления предприятиями коммунального обслуживания. – Некоторые могильщики, вырыв с неимоверным напряжением сил могилу, не в силах были без посторонней помощи из нее выбраться или, опуская покойника в могилу, падали за ним сами. Имели место случаи, когда могильщики Волкова кладбища Зуев, Новиков, Митькин, Дмитриев и Ковшов умерли на кладбище, на работе. Один из них вырыл могилу, лег на дно ее отдохнуть и больше не встал – умер»
[624].
В память о жертвах голодной зимы 1941–1942 г. на Пискаревском кладбище теперь горит неугасающий священный огонь. Но в те дни кладбище выглядело по-другому. Участник блокады, посетивший Пискаревку в январе 1942 г., следующим образом рассказывал о том, что он тогда наблюдал: «Чем ближе подъезжали мы к Пискаревке, тем больше валялось трупов по обеим сторонам дороги. Заехав уже за город, где стояли небольшие одноэтажные домики, видны сады, огороды, вдали я увидел какие-то необычайно высокие бесформенные кучи. Подъехал поближе. Убедился, что по обеим сторонам дороги навалены огромные кучи покойников, причем навалены они так, что две машины разойтись по дороге не могли. Машина идет в одну сторону, обратно ей развернуться негде. В две стороны двигаться было нельзя»[625].
Неблагополучное положение с захоронением погибших от голода потребовало принятия решительных мер. 7 января 1942 г. состоялось заседание Исполкома Ленгорсовета, на котором специально обсуждался этот вопрос. Принятое Исполкомом решение обязывало под угрозой ревтрибунала навести в течение ближайших дней в этом деле порядок. Но «ближайшие дни» растянулись на целые месяцы вплоть до весны 1942 г.
С января 1942 г. «смертная тема» становится главной в блокадных дневниках. 27 января 1942 г. на 220-й день войны историк Г. А. Князев записывает: «Сколько погибло, никому не ведомо точно. Называют чудовищные цифры. И боюсь приводить своих, абсолютно неточных, гадательных. В моих записках не должно быть неверных сведений»[626]. Такого же мнения придерживался и учитель А. И. Винокуров, отметивший в своем дневнике 19 января 1942 г.: «Смертность в городе достигла огромных размеров. За последнюю неделю в нашем доме умерло 12 человек и трое пропали без вести… В нашей квартире количество проживающих уменьшилось наполовину…»[627]. Бухгалтер Н. П. Горшков, глубоко переживавший за судьбу своего родного города, 26 января 1942 г. с горечью констатировал: «Голодный Ленинград ждет продовольствия, которое необходимо доставить, невзирая на все препятствия, так как люди гибнут, умирая голодной смертью от истощения. По слухам умирают ежедневно в городе и в пригородах до 10 тыс. человек, по другим версиям – не менее 3 тыс. человек в день»