.
В последние годы проблема выживания в условиях длительного голодания населения блокированного Ленинграда вышла на новый этап изучения. И прежде всего потому, что в ее исследовании объединились историки, медики, биологи, социологи, архивисты и др. Здесь мобилизующую роль сыграла организованная в 2001 г. Архивным управлением Санкт-Петербурга международная научная конференция[632]. На этой конференции, в частности, был поставлен принципиально важный вопрос о физиологических и психологических предпосылках выживания в осажденном Ленинграде[633]. Выдвинутые для обсуждения положения о том, что «сильная мотивация выжить может породить необычное по силе волевое усилие преодоления смерти», что «устойчивая мотивация может способствовать преодолению алиментарной дистрофии»[634], по-моему, имеют методологическое значение для комплексного изучения проблемы выживания в экстремальных условиях блокады. Хотя феномен выживания на грани жизни и смерти, по мнению специалистов, не имеет рационального объяснения, ответы на вопросы, как и почему у ленинградцев в критические моменты проявились скрытые ранее ресурсы, помогут понять этот сложный феномен.
Вероятно, постигнуть тайну поведения и помыслов ленинградцев в долгие дни блокады невозможно, и все же в результате изучения всего комплекса исторических источников, известных нам теперь, можно получить более или менее определенное представление о моральном климате, раскрывавшем высокие нравственные качества блокадников в семье, в коллективе, в отношении к близким и незнакомым людям. Январь 1942 г., в котом ежедневно умирали 3–4 тыс. человек, был самым страшным месяцем блокады, и потому он особенно запечатлелся в памяти блокадников, в их дневниках и воспоминаниях. И в них множество примеров проявления самоотверженности и самопожертвования ленинградцев. Чтобы спасти своих детей, матери буквально жертвовали собой, отдавали им последние крохи[635]. Но в заботе и любви к своим детям они своим примером учили проявлять сострадание к близким и дальним родственникам, соседям, незнакомым людям. «Мама хотела, чтобы мы выжили! – вспоминала бывшая ленинградская школьница М. С. Каретникова. – Поэтому она заставляла нас утром подниматься и жить: за водой, вынести помои, убрать постели, умыться – на все требовались силы, которых не было. Но этого было мало: чтобы выжить, нужно было заботиться еще о ком-то, кроме себя! О сестре, о маме – это понятно. Но также и о больной соседке, распухшей от голода до неузнаваемости, о подруге-сироте Лене, у которой была только бабушка, но вскоре и она умрет…»