Вскоре после той беседы меня пригласили в Смольный на совещание о продовольственном снабжении столовых города. В кабинете А.А. Жданова собрались председатель горисполкома П.С. Попков, его заместитель Е.Т. Федорова, заведующий отделом горкома партии П. Г.Лазутин, руководители общепита.
До обсуждения основного вопроса я доложил о положении дел с питанием в больницах.
– Чего вы хотите? – спросил Жданов.
– Добавить на каждого больного в день по сто граммов хлеба, двадцать граммов масла, пятьдесят граммов сахара, пятьдесят граммов мяса.
Об овощах я не говорил, понимая, что эта просьба невыполнима, но остальное, мне казалось, нужно изыскать. А. А. Жданов поручил П. Г. Лазутину подсчитать общую сумму необходимого продовольствия для увеличения больничного пайка. Цифра получилась по тому времени такая огромная, что Жданов тут же ответил:
– Не можем дать.
Я несколько раз снижал цифры, Лазутин подсчитывал, и каждый раз Андрей Александрович глухо итожил: «Не можем дать…».
После очередного «не можем» меня помимо воли подняло с места.
– При таком питании, – сказал я, – вообще не вижу смысла лечить больных. Вы забываете, что лекарства без необходимой еды – вещь бесполезная.
Тон, очевидно, был более резкий, чем принято на таких совещаниях. Стало тихо, но ненадолго. Жданов вспылил, грохнул кулаком по столу:
– Кто вам дал право думать, будто только вы отвечаете за больных, за здоровье ленинградцев? И мы за это отвечаем! Не у вас одного душа болит! Но запас продовольствия для войск фронта – всего на несколько дней. Нам неоткуда взять дополнительный паек для больных.
Я понял, что обидел человека, однако видел перед собой не только гневное лицо секретаря, но и глаза рабочих из больницы. И я сказал:
– Снабжение продовольствием войск фронта находится вне моей компетенции, и вам, конечно, лучше знать общее положение. Но я обязан заботиться о больных, особенно в больницах. И это ставит меня перед необходимость требовать хотя бы увеличения хлебного пайка до нормы, которую получают рабочие предприятий.
И недостающие 50 граммов хлеба было решено добавить тем, кто лежал в больницах.
Через несколько дней, когда я уже по другому делу был у А. А. Жданова, он сказал:
– Вы правильно настаивали на своих требованиях, правильно спорили. Если с нами будут спорить, мы лучше будем знать истинное положение дел. Спорьте и впредь.
Сейчас трудно представить с каким восторгом были встречены в больницах эти добавочные 50 граммов. Почти невесомый по нынешним временам ломтик хлеба значил куда больше, чем заключенные в нем граммы и калории. Огромную психологическую роль сыграло столь красноречивое свидетельство заботы о больных, внимания к ним. Думаю, вернувшись на производство, бывшие наши больные помнили, что в трудную минуту руководство города изыскало возможность помочь им, и самоотверженной работой отплатили за это.