— Какие-то странные коробки, — курьер недоверчиво крутил в руках одну из запечатанных посылок. — Вроде картонного пенала для карандашей, но размерчик не тот. Да и по весу не сказать, что там карандаши. И не гремит…
— Не тряси! — воскликнул юноша. — Умоляю, как можно бережнее с этим посылками.
— Да что там, бомбы, что ли?
— Нет, — ответил молодой человек уверенно. — Вот честное слово нет. Ничего противозаконного. Но городовых всё же избегай.
— Ох, не нравится мне это, парень, — проворчал старый курьер.
— Зато денежки тебе понравятся точно, — подбодрил его Карл. — Уплачено вперёд и по двойному тарифу.
Но отчего-то старик не обрадовался.
— Ох, юноша, — сказал он. — Когда платят, не считая, то как бы потом не пришлось за это расплачиваться.
И всё же он забрал все посылки и ушёл разносить их. Карл улыбнулся ему вслед и от души потянулся. Грядущий день был весь в его распоряжении. Торчать в магазине смысла не было, за последние дни никто не изъявлял желания прикупить ни книги, ни чернила. Поэтому дверь можно смело запереть и отправиться в ближайшее кафе. Чашечка бодрящего кофе сейчас не помешала бы.
Он машинально достал брегет и посмотрел время, затем отправил его в карман жилетки, одёрнул её, надел сюртук и не забыл шляпу, и вот так, в подобающем преуспевающему коммерсанту виде, вышел на улицу совершить утренний, или вернее сказать уже полуденный моцион.
Улицы столичного града были нынче на удивление пустынны. Двери иных магазинов были заперты уже не первый день. Окна первых этажей кое-где забрали ставнями. К несчастью и ближайшее кафе, где Карл так любил пропустить чашечку кофе, и ему, как постоянному клиенту, делали скидку, сегодня тоже как будто и не открывалось. Что ж, он всё равно собирался немного размять ноги после бессонной ночи. Почему бы не прогуляться до какого-нибудь другого открытого кафе?
Но что же помешало ему выспаться нынче? Если бы сейчас ему встретился кто-то из его былых товарищей по студенчеству, и спросил бы, какова причина, что Карл такой не выспавшийся, то он мог бы ответить, что причиной была прекрасная дама. И это было бы правдой. В общем правдой. Хотя, разумеется не всей.
Потому что кроме красавицы присутствовал ещё и некий молодой человек с весьма противным характером. Мало того, что Эрхард бездарь, стихи которого слушать невозможно, так ещё он и ужасный нытик. Он, видите ли, устал, как будто все другие только и делали, что отдыхали. Он, извольте видеть, не может читать столько раз подряд, хотя на площади читал часами свои вирши. У него, понимаете ли, в горле пересохло, что, впрочем, не мешало ему зычным голосом жаловаться об этом. На его фоне Роза, девушка, а вела себя куда мужественнее. Успокаивала этого экзальтированного деятеля искусств, уговаривала, напоминала как важны его трижды глупые стишки для дела революции. И какой он сам важный. И тогда Эрхард зачитывал стихи снова, а Карл снимал ещё один восковой валик с записью. Затем он устанавливал новый, подстраивал иглу, и опять Розе приходилось уговаривать этого горе-поэта совершить подвиг во имя революции ещё раз. А тот, уж так и быть, шёл на эту невероятную жертву.