Чтобы без всяких там экспроприаций.
Исключительно через мирный протест.
С этим он был согласен безоговорочно. От этих умных слов все становилось просто и понятно.
Где-то за спиной Карла послышалось волнение. Он завертел головой, пытаясь разглядеть причину. Возгласы возмущения расходились будто волны по площади, а их источник приближался к трибуне.
Это был бургомистр.
Бургомистра Карл узнал лишь по парадному мундиру давно устаревшего, нелепого кроя, сохранившегося с незапамятных времён, как дань традиции. Шею бургомистра украшала массивная цепь. Злые языки поговаривали, что она вовсе не золотая, а из меди, начищенной соком редьки до золотого блеска. А драгоценное золотце, давно уже улетело на звездолёт пришельцев в трюме очередного дискострата.
Бургомистр шёл не один. Его сопровождал какой-то чиновник, вероятно секретарь. У всех прогрессивных политических деятелей уже давно на таких должностях служили женщины. Бургомистр же называл себя человеком старой закалки, и своё почтение к давним традициям ставил себе в заслугу. Оппоненты же то же самое ставили ему в вину, называя ретроградом в лучшем случае, и женоненавистником в худшем. Похабные шуточки о роли секретаря слышались с разных сторон. Пара сопровождавших бургомистра городовых, хоть и выглядели грозно в своих парадных кирасах, но заткнуть рты всем насмешникам не могли. И, чтобы не уронить собственную самодовольную важность, вынуждены были делать вид, что ничего не происходит.
Бургомистр, между тем, невзирая на насмешки, пробрался до трибуны и взобрался на неё. Никто не решился ему помешать.
— Граждане! — обратился он к толпе. — Вы же за то, чтобы каждый мог сказать своё мнение? Так выслушайте и моё.
— Долой! — крикнул кто-то из задних рядов.
— Пусть говорит! — раздались голоса. — Он прав, у каждого есть право сказать.
— Граждане! — вновь обратился бургомистр. — Прошу вас всех выслушать меня. Это недолго. Просто выслушайте, ничего больше я не прошу.
Толпа притихла.
— Вы хотите, чтобы жизнь стала лучше, — обратился бургомистр к людям. — Но посмотрите, магазины закрыты, встаёт транспорт, ведь по иным улицам не проехать, как вот по этой площади. Уже начали забивать окна досками, боясь, что их разобьют. Видите, бунт не делает жизнь лучше. Чтобы жизнь стала лучше, надо строить. А бунт только разрушает…
— Долой! — неожиданно вновь крикнул кто-то.
Но крик не подхватили.
— Граждане, — вновь произнёс бургомистр. — Земляки… Прошу, умоляю вас…
Он грузно опустился на колени и простёр руку над толпой.
Ещё миг, и люди подчинились бы.
Но тут откуда-то сбоку прилетел камень. По воле случая он ударил старого бургомистра точно в висок. Тот покачнулся и упал.